Л. Феоктистов - Оружие, которое себя исчерпало

* * *

В условиях суровой секретности всякие штучки случались. Был у нас один сотрудник, он потерял радиоактивный источник какой-то. Обыскались, но пропажу так и не нашли. Как я теперь понимаю, беспокоил не столько источник — ничего в нём особенно секретного не было, — сколько сам факт пропажи. Событие оценивалось как пятно на систему. Отнеслись крайне серьёзно, дело завели, расследовали. В конце концов человек вынужден был по этой причине уйти.

Со мной почти такой же случай приключился. Были у нас тетрадки с отрывными листами. Одни тетрадки были в обложках, листы все пронумерованы, и вы не имели права ничего с ними делать. Но были и отрывные тетради, с перфорацией: когда отрываете, на корешках сотрудник спецотдела должен расписаться, что листы изъяты. Эти листы потом за теми же номерами скреплялись и превращались в отчёт, большей частью в одном экземпляре, с записью на обороте: „Исполнено в одном экземпляре, от руки“.

Отрывные тетради нередко использовались и для черновых записей, расчётов. Когда не было под рукой прошнурованной тетради, писали в отрывной. А потом я, например, приходил в спецотдел и говорил: „ Мне эти листы не нужны. Давайте их оторвём, а вы распишетесь “. После чего черновики уничтожались — этим занимался спецотдел.

Однажды я так пришёл, а у нас в спецотделе один парень работал, которого потом уволили. Я вырываю листы, отдаю, как обычно, а проверить, расписался ли он на корешках, забыл. Спохватился, когда в очередной раз пришёл сдавать черновики. В спецотделе уже другой сотрудник, он меня спрашивает:

— А где эти листы?

— Здрасьте, — пытаюсь ещё хорохориться, — я же их сдал. — И называю того парня, который вроде бы уже уволился.

— Он нигде не расписался!

Что делать? Главное, ничего невозможно доказать. Может, я положил их в карман и передал кому-то. А может быть, кто-то прокрался в мою комнату и оторвал тайком — а там не одна, а две бомбы были нарисованы… Сколько угодно можно строить предположений.

— Восстанавливайте, — говорят мне, — что там у вас было.

А какой в этом смысл? Даже если я и восстановлю, что дальше? Но и у них безвыходное положение — у них своё начальство. Говорят:

— Тогда ищи этого Мишку, Гришку… — я уже забыл, как его звать-то.

Легко сказать — ищи. Где живёт, я не знаю, может, он уже из города уехал…

Тяну время, а на душе кошки скребут. Вдруг он ни с того ни сего сам является на работу. Уж не помню, то ли он ко мне заглянул, то ли я его в коридоре встретил, — обрадовался, как отцу родному. А он под хмельком, улыбается. Я с ходу быка за рога:

— Ты меня в тюрьму упечёшь! Про листы помнишь?

— Нет, — говорит, — не помню. Но если надо, давай свою тетрадку. Хочешь — я тебе на всех листах распишусь…

Поразительное дело! С одной стороны — крайне жёсткая система проверок, допусков. Партийный, не партийный — колоссальное значение имело тогда. С другой — полупьяный опер, „давай распишусь“… А не распишется — легко можно попасть в тюрьму. Не знаю, может, меня и не посадили бы, а вот с работы выгнали бы почти наверняка.

* * *

Молодые люди вроде меня, прибывая на „объект“, оказывались в замкнутом пространстве, в буквальном смысле слова за проволокой, без права передвижения вне этого пространства даже во время отпусков. Такое положение не касалось крупного начальства.

Я начал работать под трогательной опекой Д.А. Франк-Каменецкого, который передавал мне всю мудрёную и специальную науку не из книг. Хорошо помню, как Давид Альбертович (Д.А. — так меж собой мы для краткости именовали начальство) повёл меня знакомиться с приехавшим из Москвы руководителем теоретического отдела Яковом Борисовичем Зельдовичем (Я.Б.) . При этом нервничал, по-моему, больше меня.

Я увидел невысокого подвижного человека с умным и насмешливым взглядом. Я.Б. начал непринуждённый разговор, который незаметно перешёл в производственный, и, как бы мимоходом, попросил меня написать на доске уравнения гидродинамики. „Началось“, — подумал я про себя, а вслух пролепетал:

— Мы этого не проходили.

Но всё оказалось не так страшно. Одной-двумя подсказками, не унижая самолюбия, тебе быстро разжёвывают, что вся механика построена на законах сохранения массы, импульса, энергии. А дальше уже совсем просто… Тот урок я не забуду до конца своих дней.

Многие любят что-то начинать, но далеко не всякий умеет и желает завершать им же начатое. И тянется, бывает, то или иное дело нудно и бесконечно долго, пожирая немалые средства. Совсем не так было в то динамичное время.