Константин Крылов - Нет времени

При этом за культурой тщательно следили: прямой критики советского строя и очень уж откровенного «низкопоклонства» всё-таки не допускалось. К тому же далеко не все «совписы» так уж хотели предаваться этому самому низкопоклонству: многие вполне искренне верили в исторические преимущества советского строя или хотя бы в то, что у нас когда-нибудь всё будет хорошо.

Тем интереснее проследить, как советская ситуация с «гламуром» отображалась в их творчестве — даже там, где этому, вроде бы, совсем не было места.

Для анализа мы возьмём не совсем обычный источник, а именно — фантастику братьев Стругацких.

Сочинения Стругацких — это не менее значимый артефакт высокой советской культуры, нежели, скажем, «Тихий Дон», полёт Гагарина или «Александра Пахмутова на стихи Николая Добронравова».

При этом верно и то, что эти книги — не менее значимый артефакт культуры антисоветской, наравне с «Архипелагом ГУЛАГ», «бульдозерной выставкой» и Галичем. Если уж быть совсем точным, то собственной, родной аудиторией Стругацких были как раз те, кто дома слушал Галича, а на работе ковал ракетно-ядерный щит. Пахмутова на стихи Добронравова им была уже «в падлу» (ибо они знали, что существует Джон Леннон), а Солженицын — «слишком» (то есть не то чтобы идеологически неприемлем, а просто, по большому счёту, не нужен — в кумирах если кто и ходил, то, скорее, «Сахаров-как-академик»). И «совок» был для них не страшен, а скучен. Запад, в свою очередь, интересовал их не столько даже уровнем жизни и всякими там разносолами, сколько тем, что там «что-то делается».

Под словами «что-то делается» понимались, конечно, западные вещички. Шмотьё. Барахлишко. Жвачка. Джинсы. Магнитофоны. Впоследствии видаки. Это забирало по-настоящему — опять же не столько явленным в них «уровнем жизни», а просто своей дразнящей непостижимостью: «а вот нам такого не сделать, сколь жэ не рви».

На этот период как раз пришлось окончательное крушение сталинской эстетики и воцарение «кафельной плиточности» во всём. Неудивительно, что к тому времени среди интеллигентных людей процвёл сумасшедший культ Настоящих Западных Вещей. Это касалось не только одежды, мебели и прочих, извините за туалетное слово, удобств. Но, например, именно в те годы возникла уникальная, нигде в мире более не встречающаяся привычка коллекционировать пустые бутылки из-под импортных напитков. У любителей этого дела на полках пылились целые ряды блестящих сосудов с красивыми загадочными этикетками. Иногда их пытались приспособить к какому-нибудь делу: Окуджава не случайно пел про «банку тёмного стекла из-под импортного пива», в которой «роза красная цвела» (если вдуматься, запредельная пошлятина, но тогда «импортная бутылка» казалась куда более элегантной, чем любой советский хрусталь). Но, как правило, всё это стекло просто стояло — как идолы в хижине дикаря. Да эти бутылки и были самыми настоящими идолами: им только что не молились. Ещё бы: они ведь свидетельствовали о реальном существовании гламурного мира. Такое же примерно почтение оказывалось и прочим мелочам «оттуда»: например, авторучкам, зажигалкам, и прочему дешёвому барахлу, которого у нас почему-то «не было в заводе».

Да, вернёмся к литературе. Итак: Стругацкие, кажется, единственные в своём роде авторы, которые умудрились сделать предметом фантастики «валютный магазин» и его содержимое. Случай уникальный, аналогов в мировой литературе нет.

Теме «шмоток» у Стругацких посвящено целых две книги: «Хищные вещи века» и «Пикник на обочине». Кроме того, всё тот же самый вопрос поднимается и в других сочинениях, о чём мы тоже упомянем.

Итак, начнём с первой книжки. Она — самая ранняя, и написана ещё в тот период, когда коммунизм казался возможным и достижимым. Однако уже тогда было понятно, что коммунизм и гламур несовместимы, и надо выбирать что-то одно. Поэтому выбирающие коммунизм должны ненавидеть гламур, но для этого нужен какой-то дополнительный повод. В разбираемом сочинении он находится.

Сюжет (если кто вдруг в молодости не читал) «Хищных вещей» таков. Главный герой прибывает (на полулегальных каких-то правах) в некую буржуазную страну, где «всё есть» — этакий огромный «валютный магазин», лопающийся от изобилия нужного и ненужного. У героя задание: выяснить канал распространения некоего опасного наркотика, перед которым бессильны даже матёрые коммунары. В конце концов выясняется, что страшный наркотик делается из примитивнейших подручных средств. Кайфоделом служит простейший транзисторный приёмник: достаточно вытащить из него одну фиговину и поставить другую, как он начинает излучать какие-то особо одурманивающие волны, погружающие человека в вечный кайф. Плохо то, что поменять фигульку может каждый: рецепт народный, делают это «все кому не лень». Никакая мафия к этому не имеет отношения. Никто не виноват. Бороться не то чтобы не с чем (вред-то налицо), а вот именно не с кем.