Роман Арбитман - Золушка в отсутствие принца

В 1938 году на страницах «Литгазеты» писатель Александр Беляев назвал нашу фантастику Золушкой — и тем самым обозначил ее статус на десятилетия вперед. В одно емкое слово вместилось и униженное состояние всей этой области литературы (которую третирует мачеха-критика), и ее протеизм (от кухонной замарашки до принцессы), и даже печальная ее зависимость от хода часовой стрелки (отмеряющей срок, после которого золотая карета всеобщего признания может опять превратиться в тыкву).

Одно время роль Золушки была у нас просто уникальна. То, за что ее толстым старшим сестрам давно поотрывали бы головы, ей самой сходило с рук — благо власти предержащие не больно интересовались трудами какой-то замарашки из литературно-кухонной резервации. С середины 60-х и до начала 90-х научная фантастика в СССР переживала настоящий расцвет, став по необходимости «нашим всем». Социальная сатира, роман-предупреждение, триллер, неангажированная публицистика, философский трактат — все жанры (в том числе и скучные) могли прятаться под сенью дружных букв «НФ».

Однако ничто не вечно. Поиски фиг в кармане закончились вместе с СССР. Праздник свободы ознаменовался концом НФ — в ее привычном воплощении. Запретные жанры покинули свое убежище и начали самостоятельную жизнь. Что же теперь осталось собственно фантастике как ветви литературы? Паразитировать на былых заслугах?

Дать себе засохнуть? Прикрыться глянцевой обложкой и лечь на прилавок рядом с детективом?

К концу столетия из патриархов жанра мало кто уцелел. Великое братство Стругацких исчезло со смертью старшего брата. Тандем Евгения Войскунского и Исая Лукодьянова распался с уходом Лукодьянова. Еремей Парнов, еще раньше оставшийся без Михаила Емцева, ушел в детектив.

Кончина Генриха Альтова вынудила умолкнуть и Валентину Журавлеву. Из многих и многих, кто дебютировал в 60-е и активно действовал в 70 — 80-е, на плаву по сути остались только трое: Кир Булычев, Владимир Михайлов и Ольга Ларионова.

Все трое не изменили всерьез своих подходов к жанру-кормильцу. Каждый лишь зафиксировал привычный status quo и черпает из себя, прежнего…

Ольга Ларионова, некогда известная как автор «лирической фантастики» (то есть произведений с преобладанием трепетных семейно-бытовых коллизий), еще десять лет назад решила соединить свои навыки с жанром «космической оперы». Была сочинена повесть «Чакра Кентавра», в основе которой оказалась брачная идиллия земного космонавта Юрия и внеземной принцессы Сэнии.

Идиллию пытались разрушить коварные крэги (разумные птицы). Не так давно увидел свет роман «Евангелие от крэга» — уже третья книга цикла о людях и птичках, продолжающих гадить гуманоидам.

Увы, старая лирическая закваска дурно повлияла на новый сюжет: вместо того чтобы схлестнуться с птичками, герои и героини долго выясняют отношения и по-броуновски перемещаются с места на место…

Как и Ларионова, Булычев сделал ставку на инерцию и ностальгию. Те, кому сейчас за тридцать, помнят Алису Селезневу, и для них имя писателя знакомый брэнд. Однако тиражированием вечно юной, как консервированная курица, Алисы фантаст не ограничивается. Характерным примером творчества нынешнего Булычева является его цикл «Театр теней» (начатый романами «Вид на битву с высоты» и «Старый год»). Фантаст решил создать российский вариант «Секретных материалов», противопоставив импортному Фоксу Малдеру россиянина Гарика Гагарина. И если герои сериала докапывались до сенсаций в одиночку и лишь потом тревожили руководство, то булычевские персонажи выходят на охоту за тайнами в качестве штатных сотрудников государственного Института экспертизы и при поддержке оного. А мешают нашим героям заурядные криминальные типы, которые наживаются на обнаруженных артефактах и которых нетрудно утихомирить при помощи УК и АКМ. В общем, «новый» Булычев остался прежним. Более того. Во первых строках «Вида на битву с высоты» читатель распознает двадцатилетней давности рассказ «Выбор», перелицованный автором в соответствии с теперешними реалиями. Памятуя о большом запасе повестей и рассказов прежних лет, легко представить себе механизм возникновения и остальных книг цикла.