С. Артамонов - Франсуа Рабле и его роман

Человечество уже в античные времена было на пороге великих открытий. Греческие ученые — Гераклид Понтийский (IV в. до н. э.), Аристарх Самосский (III в. до н. э.) — имели ясное представление о движении земли вокруг солнца. Между тем во времена Рабле, то есть почти двадцать веков спустя, официальная точка зрения была такова, что земля неподвижна и солнце совершает свой рейс вокруг нее.

Коперник сформулировал гелиоцентрическую теорию в XVI столетии. Два тысячелетия отделяют его от Гераклида Понтийского и Аристарха Самосского. Два тысячелетия гениальная догадка древних ждала научного обоснования. Но и после Коперника гелиоцентрическая теория еще не завоевала себе всеобщего признания. Католическая церковь сожгла на костре Джордано Бруно, распространителя идей Коперника. В 1615 году она вызвала Галилея на суд инквизиции и заставила его отречься от собственных открытий и отвергнуть Коперника. Вот оно, „зловредное влияние готов“, о котором говорил Рабле.

Руками античных мастеров были созданы великолепные памятники искусства. Но культурные богатства античности были уничтожены, погребены под землей, забыты, и даже то, что сохранилось, было искажено теми, кто осуществлял тогда, говоря словами Энгельса, „монополию на интеллектуальное образование“.

Сочинения Аристотеля, — а он пользовался в средние века непререкаемым авторитетом, — были обезображены, переиначены, и когда в XV веке итальянец Бруни восстановил подлинный текст греческого философа, попы готовы были его привлечь к суду инквизиции.

Первыми, кто осознал утрату культурных ценностей античности, кто содрогнулся при виде содеянного зла, были гуманисты, — гениальные одиночки, с великим трудом пробившиеся к тому немногому, что чудом сохранилось от античной культуры.

Средневековье! Для гуманиста это мрачная полоса жизни европейских народов которая сменила цивилизацию древних греков и римлян. На обломках уничтоженной, погубленной, поруганной культуры утверждалось темное царство „готики“ — всеобщее одичание, укоренение предрассудков, изуверские пытки над телами и душами людей, над их самым дорогим и чудодейственным достоянием разумом. Гуманисты прокляли это время, и так как самую большую энергию к поддержанию „готического“ порядка вещей проявляла церковь, то они лютой ненавистью воспылали прежде всего к ней.

Себя они считали предвестниками новой эпохи. Они хотели возродить погребенное, варварски уничтоженное, возвратить к жизни то, что имело человечество и что по трагическому стечению обстоятельств утратило.

Поэтому-то их время и назвали „Возрождением“. Это была весна после долгой зимней спячки, весна всего человечества, весна обновляющая, живительная, благодатная.

Рабле был гуманистом. „Теплое дыхание весны человеческого разума коснулось его чела“, — писал обожавший его Анатоль Франс.

Гуманисты полагали, что их миссия сводится к воссозданию утраченной античной культуры. Но исторические задачи, вставшие перед ними, были более значительными.

В обществе возникала новая социальная сила — буржуазия. Для своего развития она нуждалась в иных порядках. Ей мешали областническая разобщенность государства, распри князьков-феодалов, система прикрепления крестьян к земле, что лишало рынок свободных рабочих рук, ей мешала даже пышная, иерархическая, подчиненная Риму и очень обременительная для налогоплательщиков, католическая церковь. Развивающееся производство нуждалось в науке, в практической, трезвой, стоящей на тверди земной философии — материализме. Целый ряд событий в жизни человечества подкрепил эти исторические тенденции. „Изобретение книгопечатания, пороха и компаса оказало такое влияние на человеческие отношения, какого не оказывала ни одна власть, ни одна секта, ни одна звезда“, — писал Фрэнсис Бэкон. Открытие Америки изменило представление средневекового человека о географическом положении земли. Возрождение античной культуры перевернуло представление о человеческой истории и поколебало догматическую систему взглядов богословия.

Возникновение гуманизма было, как видим, подготовлено и порождено назревающей необходимостью социальных преобразований.

Сыны разных народов, гуманисты были братья по духу. Иногда и в личных отношениях друг с другом они были связаны крепкими узами самой трогательной дружбы (Эразм и Томас Мор, французский гуманист Бюде и испанец Вивес). Это была поистине международная семья великих энтузиастов, великих талантов и великих страдальцев науки.