Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

– В Северной Осетии действует группировка, в которую входят милиционеры, – рассказывал он. – Эта группировка занималась контрабандой спирта и сигарет из Грузии, через Южную Осетию. Власти закрывали на это глаза, а за это группировка препятствовала возвращению ингушей в Осетию. Как только вопрос о возвращении поднимался – с ингушами в Пригородном районе обязательно что-то происходило.

Калиматов допускал мысль, что эти похищения выгодны не только властям Северной Осетии, но и, возможно, Москве.

– Может, некоторые российские силовики считают, что эти похищения напугают ингушей и они перестанут поднимать вопрос о переселении в Пригородный район, – рассуждал он. – Наверное, они боятся, что если ингуши туда переселятся, то в Пригородном районе начнутся межнациональные стычки и со временем его придется отдать Ингушетии, я не знаю. Но какой-то большой расчет во всем этом есть.

Честно говоря, вся эта история, рассказанная Калиматовым, меня не очень убедила – мне показалось, что как следователь он слишком близко к сердцу принял истории похищенных ингушей и, возможно, поэтому чересчур эмоционален. Но я не стала ему возражать, тем более что к нам подошла официантка с кофе.

– Вы какая-то розыскная группа? – спросила она, глядя на папку Алихана. – Я вижу у вас фотографии…

– Вы слишком много замечаете, – пошутил Калиматов. Он нисколько не напрягся – наверное, чувствовал себя в полной безопасности.

Он торопился, и я успела еще спросить у него только одно: почему в Ингушетии взрывают и убивают людей?

– Зязикова кто-то хочет убрать, – ответил он. – И он не может этому помешать, потому что не контролирует обстановку. Но Кремль не хочет его снимать по ряду причин. На нем много завязок.

Мы вышли на центральный проспект Владикавказа – там моего собеседника ждала машина с водителем.

– Если будете писать статью, не называйте меня, – попросил он. – Напишите, что получили информацию от сотрудника правоохранительных органов. Я не боюсь, но там странная ситуация с этими похищениями. У меня такое ощущение, что этому делу не хотят давать ход.

Я написала статью так, чтобы нельзя было догадаться о том, кто источник информации. 17 сентября, через неделю после выхода этой статьи, Калиматова убили. В тот день мне позвонили несколько человек – родственники похищенных ингушей и правозащитники, знакомые с работой Калиматова. Они говорили, что за последнюю неделю Калиматов вышел на важный след по этому делу, и все похищения могли быть раскрыты. Теперь надежд на то, что похищенные могут вернуться домой, у них не осталось. Еще звонившие говорили, что Калиматова, как человека известного в Ингушетии, прочили в федеральные инспекторы по ЮФО и что помимо похищений ингушей он проводил собственное расследование расходования бюджетных средств.

Я не знаю, почему его убили. Я не знаю, связано ли это убийство с тем делом, которое Алихан расследовал и о котором я написала. Скажу только, что меня это убийство потрясло.

С конца июля, когда группа Калиматова приехала на Кавказ, по 17 сентября, когда его убили, в регионе не было совершено ни одного похищения. Но на следующий день после убийства подполковника были похищены сразу двое ингушей. Если это случайность, то я в нее не верю.

В аэропорту Махачкалы нашу делегацию встретили четверо сотрудников милиции. «Можно посмотреть ваши документы?» – попросили они. Мои спутники из ЮНИСЕФ протянули паспорта, милиционер стал что-то сверять в своей бумажке. Я тоже протянула свой.

– Ваш не надо, – сказал милиционер по имени Константин. – Мы охраняем только сотрудников ООН.

– То есть, если меня будут грабить или убивать, вы не станете вмешиваться?

– Нет, почему же, мы поможем, – улыбнулся Константин.

Всю дорогу до Дербента мы ехали в сопровождении «мигалок», под вой сирен. Это вносило некоторую сумятицу в жизнь дагестанских сел: прохожие замирали и оглядывались. Впервые за семь лет работы на Кавказе я передвигалась по этой территории с таким шумом. Не скажу, что это было приятно. Даже сотрудники ЮНИСЕФ, привыкшие к кавказским особенностям, были немного шокированы.

– Нельзя ли выключить сирену? – деликатно спрашивали они у милиционеров.

– Нельзя, – строго отвечали милиционеры.

Мне даже показалось, что в отличие от нас милиционерам все это доставляло удовольствие.

Наутро я пересела в машину ООН, которая должна была доставить нас в детский миротворческий лагерь «Золотые пески». Перед отъездом ко мне подошел офицер охраны ООН и попросил поставить подпись под текстом, в котором говорилось, что, если со мной случится какая-то неприятность в автомобиле ООН, ни у меня, ни у моих родственников не будет претензий к этой организации.