Николай Лесков: Русские женщины и эмансипация

Другой род наших женщин, протестующих против своего семейного порабощения и домогающихся эмансипации, — женщины преимущественно самые скромные, самые чистые сердцем, созданные, по Белинскому, «для любви и счастия», но не находящие в любви того полного счастья, которое ожидали они, расцветая в «милом и простодушном неведении». Обман, деспотизм, недостойное предпочтение и разное другое безобразие любимого человека возмущает их; они ищут средства примириться с жизнью и не находят его, потому что все другие интересы жизни чужды им. За пределом семьи нет ничего, что могло бы интересовать их; самые лучшие понятия чужды им; самые святые слова им непонятны; честь, слава, отечество, самопожертвование для блага общего — не больше как фразы, пригодные для чувствительного романа. А слово «долг» принимает смысл столь узкий или искаженный, что лучше бы уже и вовсе не слыхать его из этих милых уст. Словом, широкий мир мысли и самостоятельного труда неведом им, рожденным для жизни, но воспитанным исключительно «для любви и счастья». Сила этого воспитания беспрестанно заставляет их искать жизни только в любви, а любовь не всегда сопутствует жизни, особенно в обществе, где господствует понятие «о приличных партиях». Кроме того, любовь может быть попрана, разрушена без вины женщины. Тогда начинается борьба чувства с долгом и с разумом, пребывающим в девственном неразвитии и потому не оказывающим сильных сопротивлений. Долго иногда длится эта мучительная борьба, много льется видимых и невидимых миру слез, пока наконец вопрос на жизнь и смерть решится. Наконец неумолимая потребность любить берет верх над рассудком, соображения путаются, расчет теряется, вера в новую любовь, в новую жизнь обхватывает все существо женщины, неотразимое влечение является во всем своем всесилии и… происходит то, что просвещенные народы условились называть «падение женщины». Начинается новая жизнь и новые разочарования. Новая жизнь опять не то, что должно быть по понятиям женщины, приготовленной специально для любви. Ей опять кажется, что ее не так любят, как бы следовало, что ее «третируют свысока», — она недовольна второю попыткою жить «для любви и счастья», а много раз любить невозможно. Начинается странная и страшная жизнь, на которую женщина выходит без определенной цели и, что всего хуже, без всякой подготовки. Тут выходов немного. Если женщина, очутившаяся в таком положении, богата, то есть обеспечена материальными средствами, и ее особенно не тревожит никакое призвание к самодеятельности, то она живет как ей вздумается, обыкновенно не хвалясь счастьем, но постоянно отыскивая его в том, в чем его никто не находит. Если женщина не обеспечена материальными средствами, но владеет знаниями, талантами и доброй волей трудиться, она станет искать труда и будет жить трудом. Что такое эта жизнь? Какова она? Может быть, это своего рода пытка, беспрерывное страдание без жалобы и стона, мука с платком во рту — все очень может быть. Большая или меньшая мера невыгод такого положения находится в прямой зависимости от личного характера труженицы, известного развития окружающей ее среды и степени ценности производимого ею труда. Но, во всяком случае, это жизнь честная, и женщины, способные обратиться к ней после претерпенных невзгод, — самые счастливые и самые почтенные женщины.

Иногда, и даже весьма часто, обстоятельства слагаются совершенно иначе. Женщина, принужденная жить, что называется, своим умом, — бедна, не знакома ни с каким делом, за которое дают плату, обеспечивающую безбедное существование, может случиться (и так чаще всего бывает), что женщина не знает ничего, кроме самых дешевых рукоделий, давно везде вошедших в состав фабричного производства, а мыть белье, катать, таскать воду, топить печи и исполнять другие тому подобные работы она не в состоянии, потому что у нее нет навыка, нет силы. Что ей делать? Ее profession de foi — любовь, со всеми своими аксессуарами, во главе которых стояла успокоительная надежда жить «мужниной головой», все это исчезло, чувство ее попрано, надежды разбиты, и сама она брошена на произвол случая. Случай этот не заставляет себя долго ждать; на то мы Европа просвещенная, страна со всякими учреждениями. Благодаря крайней деморализации мужчин женщина у нас весьма быстро идет по гибельному пути, в конце которого стоят богадельня или безнравственная спекуляция на заблуждениях вновь подражающих искательниц эмансипации, в предоставлении себя воле случая и «добрым людям». Нечего удивляться, как втягиваются известные женщины в этот грязный род жизни, ведь во всяком деле только первый шаг особенно труден, только «первая песенка зарумянившись поется»; а споется с голоду еще одна, и еще одна; женщина судорожно сожмет свой платок во рту, исхода не видно — и новый экземпляр для альбома «погибших, но милых созданий» готов. Еще меньше можно недоумевать, почему недостойные виды известного промысла практикуются по преимуществу женщинами, — это естественное следствие крайней экономической безурядицы в отношениях этого пола к производительному труду. Некоторый вид деморализации, свойственной известным женщинам, нельзя безусловно принимать за причину, которая привела их к этому несчастному положению, а чаще всего деморализация является уже следствием этого положения. Многими замечено и много раз проверено, что из ста женщин, считающихся отверженными членами честного общества, девяносто девять, прежде чем дошли до своего положения, надеялись быть вечно любимыми, выслушивали уверения и клятвы в верности до гроба и потом были обмануты и брошены.