После публикации К. Приймой статьи в “Литературной газете” П. Кудинов предложил прислать в редакцию “Литературной газеты” “имеющийся материал” о восстании Верхнего Дона. В свойственной ему манере П. Кудинов рассказывает Г. Ю. Набойщикову, что “директор “Литературной газеты” схватился за этот случай: прислать ему для рассмотрения какими-то большими советскими верблюдами. И тем дело кончилось”. Ответа из газеты не последовало.
Павел Кудинов понимал историческое значение уникальной информации, своих, основанных на личном биографическом опыте, знаний о судьбах донского казачества в эпоху революции и гражданской войны и стремился это свое знание передать в Россию. Тем более что написанный и опубликованный в Праге в 1931—1932 году “исторический очерк” “Восстание верхнедонцев в 1919 году” был неизвестен в его родной стране. Ему казалось, что со смертью Сталина и начавшейся “оттепелью” пришло наконец время, когда он сможет рассказать русским людям всю правду о самом главном событии в его жизни — восстании верхнедонцев и о том, как оно изображено в “Тихом Доне”.
Вот почему для него был праздником тот телефонный звонок из Ростова-на-Дону, когда ему позвонил К. И. Прийма. Надо полагать, что праздником для Павла Назарьевича Кудинова была и статья К. Приймы — первое доброжелательное слово правды о нем, напечатанное в родной стране, — если бы не досадная ошибка с “княгиней Севской”, которую он считал “провокацией”. Столь горькая реакция Кудинова на эту ошибку объясняется тем, что, напуганный горьким опытом жизни, он боялся, что Пелагею Ивановну, якобы скрывавшую свое княжеское происхождение и к тому же — жену бывшего белогвардейского офицера, только что вернувшегося из советских лагерей, уволят с работы, и они останутся без куска хлеба.
Это новое свое несчастие в переписке с Г. Ю. Набойщиковым П. Н. Кудинов описывал так: “Моя супруга дочь простого казака-работника, окончившая 8 классов гимназии на Дону, а в Болгарии, выдержав государственный экзамен и получив государственный Диплом, приобрела высшее образование, и как лучшая в Болгарии учителька по русскому языку вот уже 18 лет преподает русский язык в гимназии... А Прийма провоцировал в той статье, которую Вы имеете, что она княгиня Севская... и поэтому Министерство культуры и просвета уволит от службы”...
Впрочем, опасения Павла Кудинова были небезосновательны. Переписка К. Приймы с белоэмигрантом, бывшим руководителем Верхнедонского восстания П. Н. Кудиновым и после XX съезда партии, в пору либеральной “оттепели”, находилась под присмотром как советских, так и болгарских спецслужб. И, как выяснилось из беседы Г. Ю. Набойщикова с одним из офицеров наших спецслужб, “болгарские товарищи не хотят доверять жене белогвардейца преподавание русского языка”. Кстати, под ударом оказался и сам Г. Ю. Набойщиков. Его переписка с белогвардейцем Кудиновым, как он считает, также не прошла не замеченной для наших органов. Почувствовав опасность, он прервал переписку с П. Н. Кудиновым, так и не получив от него обещанных материалов по Верхнедонскому восстанию и “Тихому Дону”.
История эта свидетельствует, насколько горючей и горячей была заложенная М. А. Шолоховым документальная основа “Тихого Дона”, если и сорок лет спустя, в начале 60-х годов, в пору “оттепели” и XX съезда, она обжигала тех, кто неаккуратно соприкасался с нею.
Но что же П. Н. Кудинов предполагал передать Г. Ю. Набойщикову в ответ на его вопросы о Верхнедонском восстании? Он хотел сказать “правду” об этом событии, равно как и обо всей своей жизни, передать написанную им “личную автобиографию в совокупности с повестью о моей молодости... до семидесятилетнего возраста”. Плюс ко всему — поэмы, как то “Смиритесь, кумиры” и “Жрецы капитала”. Судя по цитатам из этих поэм, приведенным в письмах, П. Н. Кудинов явно страдал графоманией. Отсюда — и своеобразный язык его писем, как, например: “Мое хождение по мукам не угасло, а как звезда-путеводитель светит ярко, как светило в дни восстания казаков В-Донского округа. Мы восставали не против Советской власти, а против террора, расстрела, и за свой казачий порог и угол и за кизечный дым!” Как видите, сквозь любовь к красивостям и вычурности прорывается, тем не менее, суть, выраженная в своеобычных, подчас — очень выразительных изречениях.
П. Кудинов сообщал Г. Ю. Набойщикову, что у него сохранились оперативные сводки и другие документы, посвященные Верхнедонскому восстанию. Прежде всего — “две карты (скици), обнимающие четырехстакилометровой цепью, в кольце которой донские казаки вели шесть месяцев оборонительную конную и пешую борьбу против во много раз превосходившей Красной Армии”. Кудинов упорно говорит не о трех, а о шести месяцах, имея в виду, видимо, бои верхнедонцев с Красной Армией после соединения с Донской армией. Кудинов дает описание этих цветных, как он пишет, карт: “Изображенные цветными линиями-красками там, где кровь казачья лилась рекой, за свой край свободный, вольный и родной! На картах отмечены силы противников разных племен и языков для подавления восставшей армии. Советские действующие армии отмечены: армии, дивизии, полки, бригады и т. д...”.
Читать дальше
