Аркадий Бабченко: Война и мир (по принуждению)

— Что там, мужики?

— Короче, село так и не взяли. Вы туда? Передайте своим, что минут через десять начнет работать артиллерия, — я к саушкам, корректировать буду.

Батальон уже выходит. С собой ведут двух каких-то помятых мужиков. Пленные. Грузинские резервисты. У одного от удара прикладом над глазом вспухла огромная гематома.

Село, оказывается, называется Земо-Никози. Там еще осталась пехота и корреспонденты — Орхан Джемаль из «Русского Newsweek» и съемочная группа РЕН ТВ во главе с Андреем Кузьминовым. Чуть позже выходят и они. Дают расклад — в Земо-Никози заскочили дуриком, задачи чистить грузинские села, оказывается, никто и не ставил. Шли сразу в Гори. Заблудились просто. Потому и вошли походной колонной. В середине села колонну разрезали надвое — противотанковыми ракетами сожгли два танка, БМП и «Урал». Головная часть осталась в селе, еще часть ушла по другой улице и тоже осталась там. «Восток» дошел до танков, но дальше продвинуться не смог. За танками сидел грузинский корректировщик. Когда его убили, огонь сразу прекратился.

Итог боя: девять убитых и восемь раненых. Двое чеченцев — Терек и Ибрагим, оба в ноги, и шестеро солдат.

Два завернутых в плащ-палатки трупа вывозят на броне.

Над казармами по-прежнему развевается грузинский флаг. Его что, сразу видно не было?

Пленных кладут лицом вниз и связывают руки. Подхожу.

— Ребят, что с ними делать будете?

— В «КамАЗ» грузить будэм! Груз-200 делать будэм!

Черт… Только этого не хватало. Иду к Ямадаеву.

— Сулим, прошу тебя, не режь их …

Ямадаев в полном обалдении:

— Ты что, с ума сошел? Кто их резать собирается? — видно, что он ошарашен моей просьбой.

Возвращаюсь к пленным. Те смотрят, как затравленные собаки:

— Что, умирать будем?

— Нет.

— Что, поживем еще?

— Да. Поживете.

Пленные — обычные крестьяне. Одного взяли около убитого корректировщика — вроде как охранник, но вояка из него никакой, сразу видно. Второй вообще шел по селу в хламину пьяный с гранатой в руках и орал, что Саакашвили дурак. Осетины пытаются попинать их, но чеченцы мягко отводят в сторону — не надо. Дают им еду, сигареты, воду. Сдавать грузин собираются кому угодно, только не осетинам — пристрелят сразу.

Пропаганда насчет того, что русские мародерничают, а чеченцы режут головы всем подряд, — такое же вранье, но уже с другой стороны. Российская армия по отношению к мирным жителям ведет себя крайне корректно. Орхан рассказывает, что в селе, когда их совсем уж прижали, рассыпались по подвалам. В подвалах банки с компотом. Вскрыли одну. На ее место чеченец положил сто рублей: «Чтоб ни одна сволочь не сказала, что я мародер».

Отношение к пленным — точно такое же, как в самом начале первой Чечни. Ненависти еще нет. И надо заканчивать всю эту бодягу, пока она не пошла.

Канал — мутная грязная вода с медленным течением. Полное опустошение. Все тело ломит, в руках дрожь, ноги налиты свинцом. Сидеть бы вот так и сидеть. Так всегда после боя.

Кровь на ладонях уже засохла, и я отрываю ее длинными полосами.

Подходит медик с бинтами, показывает на ногу. Штанина в крови. Правая. Это уж как водится. Не было еще случая, чтобы я куда-нибудь не съездил и не заработал в нее дырку. Рассматриваю. Нет, все же не ранило, лишь кожу содрало. Это не моя кровь.

Кузьминов говорит всем достать из мобильников батарейки и сим-карты. В селе у его оператора выключенный телефон включился сам собой, из него стала слышна грузинская речь и по этому месту тут же начала бить артиллерия. Называется такая штука инициатор. Запеленговать уже работающий телефон и навести по координатам — плевое дело.

— Да ну, глупости все это , — зачем-то говорю я.

— Не глупости, — возражает один из чеченцев. — На Пауке так же было.

— Вон водокачка, видишь? Зачем пеленговать, если можно наблюдателя наверх посадить, и мы как на ладони? Хотели бы, давно бы уже всех накрыли.

— Слушай, братан, тебя там не было, — начинает Кузьминов. — Ты там под огнем с нами не ползал…

— Был он, — перебивает вдруг Руслан. — Был. Он нам очень помог .

Смотрю на Руслана. Хм. Молодец. Я его с вином подставил, а он вписался. Спасибо.

— Извини, что так с вином вышло, — хлопаю его по плечу.

— Нормально все, — повторяет он фразу Терека. — Потом попьем .

Ночь проводим в поле. Я заснуть не могу. Штурмовики постоянно бомбят что-то в Грузии. Видимо, Гори. Вспышки разрывов освещают небо сериями мощных всполохов, но звук не доходит, далековато. Представляю, что чувствуют там сейчас дети. Представляю, что они чувствовали в Цхинвале.