Когда уже почти выезжаем, появляется разведка — с хвоста. Вовремя. Всех, кого можно было бы сжечь, уже сожгли бы.
Вдоль колонны взад-вперед носится какой-то офицер на МТЛБ, ищет артиллеристов.
— Мужики, саушки где?
— Да хрен его знает. Были где-то…
— Черт, я ж говорил, что это не наша колонна!
Все как обычно, в общем. Ни связи, ни ориентации на местности, ни понимания обстановки и задач. Хетагурово — это где вообще? Есть здесь противник или нет? Есть здесь наши или нет? Да хрен его знает, товарищ прапорщик.
За селом начинаются покинутые посты миротворцев. Отрытые окопы, аккуратные палатки, поднятые флаги, но — ни души. Два вертолета, барражируя, расстреливают стога сена вдоль дороги. Это немного успокаивает. Хотя постоянного прикрытия колонны с воздуха по-прежнему нет.
Едем еле-еле. Десять минут движения, полчаса простоя. Около разбитого арыка наконец-то удается напиться по-человечески. Вода чистая, хоть и течет по земле — арык пробило где-то совсем неподалеку.
— Мужики, а может, вина выпьем? — предлагаю.
— Да, слушай, конечно, выпьем! — Руслан, осетинский ополченец, вскакивает и лезет в десантный отсек за бутылью. — Вино холодным надо пить! Теплое невкусное будет!
— Нет. Потом. После боевых, — это Терек, командир взвода.
— Ну, нет, так нет, — соглашаюсь я.
— Зачем нет! Щас выпьем! Я с тобой выпью!
Руслан достает запотевшую бутыль. Рот наполняется слюной. Холодное вино… Кисленькое… Разрезаем пластиковую баклажку, Руслан наливает.
— Ну, давайте, мужики… За мир.
Делаю несколько глотков. Вино молодое, еще играет. Но вкусное.
Передаю стакан Руслану.
— Убери, — говорит Терек.
— Зачем убери! Ну, за…
Терек берет его за грудки, выбивает стакан. Бутыль трескается дном о броню и раскалывается. Руслан молча смотрит. Затем начинает материться по-осетински. Иногда вполголоса переходит на русский:
— Ты на своей земле командуй… Рембо нашелся… Здесь мой дом…
Никто не вмешивается. За кинжалы не хватается. Все делают вид, что ничего не произошло. Только Артур спрашивает вполне миролюбиво:
— Ты чего хулиганишь, Руслан?
— Я не хулиганю, это он хулиганит… понаехали тут…
***
Долго стоим. Впереди какое-то село. За чинарами, километрах в двух, длинные белые постройки коровника. На повороте видно, как голова колонны втягивается на улицы.
Все произошло как-то быстро. У коровника блеснула мощная вспышка, раздался взрыв. Над деревьями пополз жирный черный дым. Затем еще одна мощная вспышка, и второй взрыв. Не гранатомет, что-то серьезное. Дым над чинарами становится жирнее. Мать твою! Неужели подбили?
Мчимся в село. Оттуда в спешном порядке, вихляя, выходит наша техника. За ней перебежками отступает пехота. На поле батарея саушек долбит по двум кирпичным казармам слева. Над ними развевается грузинский флаг. От казарм разлетается кусками.
С ходу бьют танки. Там, где горит, уже вовсю стрельба. Завязывается бой.
Понеслась война. Даешь буги-вуги.[1]
Спешиваемся, бежим вдоль канала к перекрестку. Перед самым въездом дорога растраивается. Жирный дым поднимается справа.
Большая часть батальона уже вошла в село, наша группа последняя. Бежим к водокачке. Заходим в зону обстрела. Здесь уже достает осколками. Замечаю один, летящий прямо в голову. Шаг в сторону:
— Внимание, осколок!
Он ударяется о землю, пару раз подпрыгивает и тормозит о берец Руслана. Здоровый. Убил бы. Следующий проходит метрах в трех правее. Рассредоточиваемся. В режиме «лежим-бежим» продвигаемся по канавке. То ли обстрел, то ли танковое сражение, не поймешь. Огонь очень плотный с обеих сторон. Разрыв, лицом в землю, вой и шелест рваного железа над затылком, затем пять-семь секунд, быстро перебирая руками-ногами — вперед, до следующего разрыва.
По канавке удается проползти еще метров сто. Дальше осколки летят сплошным потоком. В бедро попадает на излете. Удар сильный. Но, кажется, не ранило, поцарапало.
Коровник прямо перед нами. Стрелковое оружие пока вроде по нас не работает, движения тоже никакого не видно, но чуть дальше, в селе, бой сильный. Чеченцы обрабатывают коровник и зеленку из подствольников. Рядом Артур. Привстав на колено, стреляет по навесной. Падает калачиком и перезаряжается на боку, сворачиваясь, как еж, когда с ревом лопается очередной снаряд. Хлопки этих пукалок-гранаток тонут в общем грохоте.
Читать дальше