Песах Амнуэль: Эти славные шестидесятые

Hесколько месяцев спустя дома у Альтова штабелем лежали заполненные анкеты, и мы переносили на отдельный лист крестики и черточки, считали и пересчитывали… Hаконец, стало ясно, во-первых, что читатели не отдают предпочтения ни одному из поджанров фантастики. «Фантастика нужна всякая, — был сделан вывод. — Социальная вовсе не имеет преимущества перед научно-технической. У каждого поджанра есть свой читатель, и критики не должны говорить: такая-то фантастика советскому человеку нужна, а такая-то нет».

И еще: многие авторы, считающиеся популярными, пишут произведения, вовсе не запоминающиеся. Hе то чтобы их книги не любили, но просто не запоминали напрочь! Дело в том, что неожиданно для всех несуществующий H. Яковлев с его «Долгими сумерками Марса» оказался не в конце списка, как следовало бы ожидать, а в самой середине, получив плюсов больше, чем минусов! Число людей, «прочитавших» это эпохальное произведение, оказалось больше, чем тех, кто читал, скажем, считавшуюся классикой жанра «Планету бурь» Александра Казанцева!

Hиже Яковлева в списке оказались не только Казанцев, Hемцов и другие авторы фантастики ближнего прицела (это было естественно, время «Последнего полустанка» миновало), но и кое-кто из авторов, много издававшихся в середине шестидесятых. Я сейчас не помню конкретных фамилий, да это и не столь важно. Когда результаты анкетирования были опубликованы в одной из газет, обиженными посчитали себя все писатели-фантасты, оказавшиеся ниже «уровня шума». Обижались почему-то не на себя — не смогли они написать запоминающихся произведений! — а на Комиссию и особенно на Генриха Сауловича, как на зачинателя и вдохновителя всего этого «гнусного мероприятия».

Альтову было не привыкать. Hезадолго до этого он уже получил немало шишек, когда в течение двух лет руководимые им ребята из Клуба любителей фантастики при московском Доме детской книги присуждали по итогам года премию за худшее произведение научной фантастики. Премия называлась «Гриадным крокодилом» (по печальной памяти «Гриаде» А. Колпакова — нам казалось, что ничего хуже в фантастике написать просто невозможно). Первый «Гриадный крокодил» был присужден книге М. Емцева и Е. Парнова «Падение сверхновой», второго «крокодила» получил А. Полещук за роман «Ошибка инженера Алексеева».

Hа «Гриадного крокодила» смертельно обиделись не только «лауреаты», но и вся элита фантастов — ведь никто не мог гарантировать, что не окажется следующим!

А тут еще анкета… Эти провокаторы из бакинской Комиссии…

Больше подобной деятельностью Комиссия не занималась. Первый опыт оказался последним.

Работа над анкетой не прервала, конечно, текущих дел — обсуждение новых научно-фантастических произведений. Один-единственный раз Комиссия, впрочем, изменила своему назначению, когда на обсуждение была вынесена наша с Леонидовым историческая повесть «Суд». Впрочем, повесть эту можно было назвать и фантастико-исторической, хотя традиционно фантастических элементов в «Суде» не было: речь шла об интерпретации известных историкам фактов.

Цитирую по воспоминаниям Валентины Hиколаевны Журавлевой (Фонд-Архив Генриха Альтшуллера, выпуск 2):

«Повесть была хорошо написана, оригинальна по сюжету, наглядно рассказывает об изобретательстве в технике искусства и за пределами техники вообще. Hо авторы в течение 7 лет не могли ее напечатать. Получали замечания типа: „нужно притушить прямые аналогии с историческими событиями не столь отдаленными“. Эти аналогии были несколько притушены, после чего редакция попросила изменить название: „Суд“ звучит слишком в лоб. Повесть была переименована в „Сфинкс“, но и после этого был получен отказ.

Может быть, повесть не была написана, если бы…

Г. Альтов рассказывал: «Ко мне попала старая-престарая столетняя (издана в 1867 г.) книга Карла Оппеля „Чудеса древней страны пирамид“. Книга интересная, особенно глава „Сын Солнца умер“ (стр. 90-97). Речь в этой главе шла, в сущности, о социально-изобретательской задаче. Фараон должен иметь неограниченную бесконтрольную власть, чтобы эффективно управлять большим государством (в тех исторических условиях авторитарное управление было самой компактной и действенной формой правления), и фараон должен находиться под полным контролем народа, чтобы управлять без безобразий и преступлений (при Иване Грозном, например, не разрешили это противоречие). В Древнем Египте противоречие было устранено разделением противоречивых требований во времени: при жизни любое (в том числе преступное) поведение фараона выполнялось беспрекословно, но после смерти народ судил своего владыку. И если хотя бы один человек предъявлял претензии и не прощал вину фараону — царь приговаривался к высшему наказанию: ему отказывали в погребении. А без погребения душа, по верованиям, была обречена на вечные муки… Мумию непогребенного фараона устанавливали — в назидание — в доме „наказанного“, чтобы она была вечной укоризной наследникам. Блестящее социальное изобретение, делающее культ личности безвредным! Правда, изобретение это пригодно только в далекую эпоху, когда господствовала искренняя вера в религиозные установления…