В какую я впутался спешку, В какие объятья попал И как я, под эту усмешку, Душою еще не пропал?!
И сколько душевных сил тратилось напрасно при этих посещениях ЦДЛ, этих беседах! Как пагубно они влияли на душу поэта, портили настроение, отвлекали от творчества! Ведь стоило ему покинуть привычные стены, поехать куда-нибудь, скажем, в Азербайджан, Вологду или Тимониху - деревню В. Белова, как вновь рождались стихи, достойные его пера. И думается, "поэтическая немота", приписываемая кое-кем поэту якобы из-за непомерной
тяги к совершенству, была следствием, скорее, не лучшего настроения. Об этом стихотворение "Дни Пушкина":
Всё беззащитнее душа В тисках расчетливого мира, Что сотворил себе кумира Из темной власти барыша.
Всё обнажённей его суть, Его продажная основа, Где стоит всё чего-нибудь, Где ничего не стоит слово.
При чтении этих стихов поэт делал особое ударение на концовке строки: "Где ничего не стоит слово". Стихи завершаются строками:
Ты светлым гением своим Возвысил душу человечью, И мир идет тебе навстречу, Духовной жаждою томим.
Следуя Пушкину, поэт также выразил собственное видение, собственное понимание цели поэзии: возвышать душу и утолять духовную жажду. И он всеми силами стремился, чтобы именно с этой меркой подходили к поэтическому произведению. Но - увы! - всё сильнее чувствовал бесплодность этих стремлений.
В стихах Раисы Романовой, опубликованных в цикле "Венок Анатолию Пе-редрееву" ("День поэзии", 1988) очень, на мой взгляд, точно передано то состояние, которое тяготило Передреева в последние годы жизни:
Поэт напряжен, как струна, И жизнь его хлещет по нервам. И, первым восстав ото сна, В тьму вечную сходит он первым,
Поскольку несёт из глуши К сверкающим высям познанья Всю жажду творящей души, Всю крайнюю боль пониманья.
Поскольку велик его спрос, Поскольку строга его совесть, Поскольку свята его злость, Поскольку горька его повесть.
И пусть ощущает он ход Светил и давление света… Но если унижен народ - Взрывается сердце поэта.
В стихах этого цикла есть и другие стихи с очень точными (опять же на мой взгляд) строками об Анатолии: "Человека увидеть хотел на толкучем базаре искусства…" (Ю. Кузнецов), "Вновь один - в окружении всех, но объят уже думой иною… " (О. Кочетков), "Но вы - вас мало - не прельщались ложью, и ты доверчиво друзей искал. И находил сочувствие и злобу… " (В. Байбаков), "…Лежал он, обликом прекрасен, витиям и чинам опасен, бездарностям невыносим… " (Э. Балашов).
Впрочем, всё в его жизни могло измениться. Поворотом могла стать предлагаемая ему работа в издательстве "Современник". Были планы написать большую статью об отношении к поэзии, закончить стихи, посвященные горячо любимой дочери. Уже начата поэма с эпиграфом из Пушкина: "В поле чистом под ракитой богатырь лежит убитый…", символизирующим, по сви-
детельству Э. Балашова, судьбу русского народа. Но внезапная кончина оборвала все эти планы.
На панихиде в Малом зале ЦДЛ было много выступающих, звучало много хороших слов. Поэты читали стихи памяти умершего. Почувствовав недомогание, я взяла под руку стоявшего рядом Кожинова. Он был весь напряжен, и его словно била лихорадка. Как раз в это время ему предоставили слово прощания, но он лишь отрицательно покачал головой - не мог говорить от волнения. С трудом заставила я себя взглянуть на покойного. Вопреки строкам Э. Балашова: "Лежал он молодо в гробу,…лежал он, обликом прекрасен…", лицо выглядело изменившимся до неузнаваемости.
Затем всё происходило по обычному ритуалу: опустили гроб, бросили "в могильную тьму ком холодный от мира иного" (Ю. Кузнецов), поехали на поминки. Из многих провожающих и присутствующих на поминках, кроме Кожинова, Балашова и семьи Куняевых, запомнились семья Ю. Кузнецова, Ф. Кузнецов, Т. Глушкова, В. Фогельсон.
Глубоко преданная мусульманской вере Шема, тем не менее, достойно отметила еще и девятины, и сороковины. На первые заработанные деньги дочь поэта установила на могиле металлическую ограду, был водружен деревянный православный крест, повешена скромная табличка с фотографией и годами жизни. В годовщину кончины на страницах "Дня поэзии" увидел свет "Венок Передрееву" со стихами В. Соколова, Ю. Кузнецова, Э. Балашова, М. Вишнякова, Р. Романовой, И. Савельева, В. Байбакова, О. Кочеткова.
А дальше… К величайшему сожалению, строки поэта "пускай зароют труп, пускай уходят прочь… " оказались провидческими - много лет могилу никто не посещал. Правда, сделать это пытались и С. Куняев, и Ю. Кузнецов. Но, не запомнив места захоронения, не смогли ее отыскать. Несмотря на подробное объяснение Шемы, остались безрезультатными и несколько моих попыток. И только спустя много лет, после продолжительных поисков и уже было отчаявшись, могилу обнаружил, стал регулярно посещать и обихаживать А. В. Авдеев, большой любитель и знаток поэзии, в прошлом капитан первого ранга, командир подводной лодки. Благодаря Авдееву могилу стали посещать друзья поэта, почитатели его таланта из литературно-музыкальной студии А. Н. Васина.
Читать дальше
