Дмитрий Орешкин - Климат и А. П. Паршев как жертвы аборта

То есть наука на десятилетия была лишена возможности нащупать более или менее адекватный механизм оценки действительной роли этого самого климата. Не говоря уж про оценку роли партийных решений.

Такие мыслители, как И.И. Иванов-Омский, заранее знали: там, где партия — там победа. Этого было достаточно. А вот в Америке, где трудовой народ еще не взял власть в свои руки, полная катастрофа. «Каждый пятый житель страдает сифилисом… за последние полвека количество больных в американских психиатрических больницах возросло в пять раз… 80 процентов американских семей не в состоянии оплачивать расходы, связанные с лечением серьезного заболевания».

Америке давно пора бы сгнить от сифилиса, и из своего сумасшедшего дома с завистью смотреть вслед самой могучей и самой справедливой советской державе. Но тут как на грех вспоминается, что аккурат в 50-е годы Америка переживала «бэби-бум», бум автомобильного и частного жилищного строительства. Послевоенный бум американской семьи, когда молодые американские мужчины вернулись домой, встретились с заждавшимися молодыми американскими женщинами и на радостях наплодили кучу детишек. Которые, вместо того, чтобы заболеть сифилисом, выросли и стали «человеческим капиталом», обеспечившим прорыв США через 30–40 лет.

А в СССР в 1946-47 годах опять был голод. И, опять назло Паршеву, не на севере, а на самом южном юге: на Украине и в Молдавии. Потому что зерно изымали и отправляли на поддержку братских коммунистических режимов Восточной Европы. А людей заставляли работать за хлебные карточки. По которым хлеба часто не было.

Отец моего хорошего друга из Ростова рассказывал, как его брата отдали в детский дом, потому что семья не могла прокормить двоих. Он ходил брата проведать — один раз. Брат был смертельно худ и от голода безумен — ловил мух и жадно ел. Через две недели ходить стало не к кому. У отца не было претензий к власти. Война же. Было непонимание: почему людям не разрешали взять хотя бы по три-пять соток земли, чтобы прокормиться? Уж родители бы все жилы из себя вытянули, но детей сохранили. Но нет! Нельзя. Все что выращено — государству. Если живешь в городе — весь день на заводе, не отвлекаясь на личные дела. Государству трудно — и тебе трудно. Если государство не может дать достаточно корма — умирай, но на рабочем месте. Вести антиобщественный паразитический образ жизни, зарабатывая на стороне, не смей: тюрьма.

Об этом в России очень мало написано. А если что-то и мелькнет — как, например, в сводках МГБ из Молдавии и Украины, опубликованных в мемуарах Хрущева — то мы закроем глаза. Такое было время. Такая была страна. Такой был суровый климат. Можно даже сказать — бесчеловечный…. Ну что вы все клевещете и клевещете. Самим-то не надоело?

Хорошо, не будем о прошлом. Будем о современности. О Паршеве. Воспитанный в изолированном от клеветы чекистском инкубаторе и по этой причине не знающий, как оценивать экономическую роль климата (это не его вина: должны были сделать предшественники, но не смогли), современный пограничник Паршев выглянул в форточку и обнаружил, что в Америке дела лучше нашего. Что ж, и на том спасибо. От имени реальности и науки. Тов. И.И. Иванов-Омский никогда бы не позволил себе такого провокационного клеветнического измышления.

Ну, правда, у нас природная среда не сахар. Но кто сказал, что в гористой Японии, целиком входящей в зону высокой сейсмической опасности, с острым дефицитом равнин, пригодных для строительства, недостатком пресной воды и отсутствием природных ископаемых, «налог» природных условий легче нашего? А ведь японцы как-то ухитряются на площади, меньшей, чем одна родная А.П. Паршеву Архангельская область (411 тыс. кв. км без архипелага Новая Земля у Паршева, 378 тыс. кв. км у японцев) содержать население, сопоставимое с общероссийским (142 млн у нас, 127 млн у них). И даже производить там в четыре раза больший ВВП (около 1 триллиона долларов у нас, более 4 триллионов у них).

О влиянии природной среды на экономику и общественную жизнь Евразии писал еще Мотескье в XVIII веке, Бокль в середине XIX, Хантингтон в середине XX. И многие, многие другие неглупые люди. В том числе русские. Но в основном до революции. Или в эмиграции. К. Бэр, А. Щапов, С. Соловьев, Л.Берг, Л. Мечников, В. Ключевский, П.Савицкий…

Савицкий, кстати, одновременно был и одним из основателей модного ныне среди патриотов евразийства. К сожалению, идея тоже не сильно свежая, более 80 лет от роду. И, развивалась она, конечно, не в СССР, а в Западной Европе, куда от прелестей большевизма бежали, наряду с Савицким, будущие идеологи евразийства Н. Трубецкой и Д. Святополк-Мирский. Помните, еще у А. Блока: «Панмонголизм — хоть имя дико, но мне оно ласкает слух…» Это корни евразийства, впоследствии вытоптанные большевиками. Когда после пятнадцати лет зарубежных штудий гео-социолог Святополк-Мирский решился-таки откликнуться на зов Родины и вернулся в СССР, дабы на деле послужить величию новой Евразии, то угадал как раз под раздачу 1937 года. Служба его вышла очень короткой. Расстреляли патриотического князя — и весь евразийский сказ.