Дмитрий Хмельницкий - О пугливом Сталине и научно-историческом патриотизме

Характерным примером такого подхода может служить один из первых откликов на книги Суворова – статья доктора исторических наук, профес сора Арона Черняка „Глазами участника и историка“ , опубликованная в № 93 израильского журнала «Двадцать два» в 1994 г., вскоре после выхода двух первых книг Суворова на русском языке. Профессор Черняк – специалист по истории артиллерии и военной промышленности, фронтовик, прошедший всю войну с начала до конца. Логика и методика спора Черняка типична для множества дискуссий, будоражащих постсоветскую общественность уже больше 10 лет.

Черняк не согласен с Суворовым категорически, считает его теорию недоказанной и ненаучной, а сами книги – образцом мистификации. И первое, что возмущает Черняка – это терминология Суворова, который считает «Великую Отечественную войну» лишь эпизодом Второй мировой войны, агрессивно начатой СССР в 1939 году.

Черняк пишет: «...если автор говорит о том, что он разрушает „память о справедливой войне“, „освободительной“, то какова же она в глазах Суворова? Понятно – несправедливая, неосвободительная, захватническая. Но тут же встаёт сакраментальный, быть может, самый главный вопрос: кто же тогда десятки миллионов, погибших на фронтах, в тылу, фашистских концлагерях – как их теперь называть? Защитниками своей Родины или захватчиками? Героями или преступниками?.. Что за захватническая война, которая начинается с сильно затянувшегося оборонительного периода ? Как это захватчик обороняется от обороняющегося противника?... Рассуждения Суворова о характере Великой Отечественной войны – это образец нравственного абсурда,и они делают его книги глубоко безнравственными – от этого вывода уйти никуда нельзя» [1] 1. Черняк, Арон: « Глазами участника и историка» , «Двадцать два», 93/1994 , с. 211 – 223. .

Стоп, а причем здесь Суворов? Разве Суворов впервые рассказал нам, что СССР начал Вторую мировую войну одновременно с Третьим Рейхом нападением на Польшу, Финляндию и Прибалтику и что этому предшествовал пакт, поделивший весь мир на сферы влияния Германии и СССР? Что СССР насильственно установил коммунистические режимы в оккупированных им странах восточной Европы и поддерживал их существование с помощью Советской Армии, периодически устраивая вооружённые интервенции, вплоть до 1990 года? Если профессор Черняк услышал об этом не впервые, то его рассуждения о безнравственности книг Суворова – чистой воды демагогия.

Апелляция к нравственности немедленно превращает дискуссию из научной в идеологическую и высвечивает главную проблему, созданную книгами Суворова сразу для нескольких поколений советских людей.

Воспоминания о благородной роли советского народа в мировой войне – единственное светлое пятно в истории СССР. Единственный раз за 70 лет советским людям разрешили сопротивляться врагу и ненавидеть его. До и после войны потери населения тоже исчислялись миллионами, но убийц в лице органов и партии положено было любить. А тут впервые налицо оказался реальный, не придуманный враг, чужой и жестокий, ненависть к которому не нужно было в себе давить. Светлая идея победы над фашизмом косвенно оправдывала всё – все потери, военные, довоенные и послевоенные, рабский труд, нищету, ГУЛАГ. Поэтому отказаться от неё оказалось психологически гораздо труднее, чем распроститься с самой коммунистической идеологией.

Теория Суворова – будь она доказана – лишает массу людей нравственного оправдания тягот собственной жизни. Если он прав, то они – не спасители мира от фашизма, а агрессоры. То, что советский народ уже был к тому моменту агрессором по отношению к Польше, Финляндии и Прибалтике – в сознании обычно не откладывается.

Риторический вопрос – кто были советские люди в войне, защитники или захватчики – лишен смысла. Были последовательно и теми, и другими.