Владимир Плотников - Ночной кошмар с Николаем Сванидзе

Право, Хакамада все заметнее трансформируется в ново-Новодворскую, как по части русофобии, так и по части маразма. Впрочем, Валерия Ильинична, кажется, пока не была замечена в возрастных приписках. Иное — Муцуовна, бедняжка докалякалась до того, что ее папу расстреляли в… 1937-м (из чего следует, что и Матушке Иринице как минимум 67 лет!). Увзрослить свой возраст — жертва со стороны женщины, что ни говори, знатная. Мужество, в общем-то. Вот и судите о серьезности некоторых партий (СПС), имеющих лидеров со столь своеобразной логикой, аргументацией, воспитанностью и эрудицией. Грош цена их доводам, как и арифметическим упражнениям на тему жертв репрессий, «преступлений» социализма и «злодеяний» Сталина. Всегда помните о печках Марины Мнишек в заурядной якутской школе и 67-летнем возрасте главной идеологини Союза правых сил».

Сванидзе, телеведущий

Смотря чего это касается принять душ или нет, выпить рюмку или пропустить. Но обычно с принятием решения проблем не возникает. Если вопрос не принципиальный, то решение принимается стремительно. А вот если дело касается чего-то серьезного здесь, конечно, просто необходимо поразмыслить, подумать. Да и вообще — я же не идиот, чтобы делать свой выбор не подумавши.

«Российская газета», 5.12.2003

— Вы опять стали демократом?

— А я им не переставал быть и убеждений в течение всей своей сознательной жизни не менял.

— Есть такое высказывание, что не меняют своих убеждений только дураки. А вы же умный человек.

— Ну, значит, я дурак и вы ошибаетесь, считая меня умным. Но своих убеждений я действительно не менял.

— Но зато хорошо порой приспосабливались к ситуации?

— Совсем не приспосабливаться к ситуации нельзя, всякая живая тварь приспосабливается. Динозавры вот не приспособились и вымерли. Но я это никогда не делаю за счет своих убеждений. И я никогда не говорил людям с экрана того, чего не думал.

— Когда вы начинали в «Вестях» в 91-м, ваши закадровые комментарии гремели на всю страну. Со временем они становились все тише, а теперь в «Зеркале» их и вовсе нет.

— Сейчас ситуация очень сложная и в политике, и в экономике. Поэтому любой журналист, если он ответственный профессионал, должен прежде всего руководствоваться принципом врача «не навреди». Особенно это касается моментов острых, трагических.

— После прихода Путина к власти вы, кажется, успокоились, назвали себя либеральным государственником, не затрачивались особо в эмоциях на свое «Зеркало» и жили в ус не дуя. А теперь почему-то напряглись. С чего бы?

— Это связано с положением вещей. На мой взгляд, смешно все сводить к похвале или ругани в адрес одного человека — В. В.Путина. Но сейчас я с большим беспокойством наблюдаю сужение информационного пространства. Я наблюдаю вторжение в экономическую и общественную сферы людей из структур, совершенно этому чуждых. Я наблюдаю снижение роли общественных институтов, которые не успели толком усилиться, но уже слабеют. Я наблюдаю апатию интеллигенции, ослабление либерального фланга нашей политики. Это все меня очень беспокоит. А поскольку в нашей стране нет серьезных демократических традиций, значительной части народа это, кажется, и не нужно. Зато востребована сильная рука, жесткий порядок: первая колонна налево, а вторая направо. И здесь нет ничьей вины, это просто наша традиция, наша ментальность.

— Но в том, что люди сейчас никому не верят, вина не только власти, но и журналистов. Путин, когда пошел в атаку против так называемой свободной прессы, хорошо понимал, что во многом она управляется олигархами и является очень сильным орудием в их руках.

— Несомненно, когда очень сильные, рейтинговые телеканалы в нестабильный для страны период как из пушки бьют по власти, при этом обслуживая интересы той или иной финансовой структуры, это точно не в интересах общества. Другой вопрос, что не нужно бросаться в иную крайность, это приводит к усилению не государства, а бюрократии. Вообще, настоящая стабильность государства, общества может быть только при демократии и СМИ очень важны как институт демократии и как стабилизирующий фактор. Как бы они ни были неудобны для власти.

— Но журналисты тоже люди, и они покупаемы точно так же, как и политики. Вот никому и не верят. Кроме президента. Пока еще…

— Ну и слава богу, что хотя бы к президенту есть доверие, иначе неизвестно, в какой бы разнос пошла наша страна. Что же касается продажности журналистики… Если многие журналисты продажны, это не значит, что нужно отменять свободную журналистику как профессию.