Владимир Плотников - Ночной кошмар с Николаем Сванидзе

— Бабушка ваша, кажется, тоже совсем не случайно назвала сына Карлом?

— Безусловно. Она тоже была старой большевичкой. Отца назвала в честь Маркса, а могла бы и Августом в честь Бебеля. Ведь она родом из многодетной местечковой еврейской семьи сапожника из-под Луганска. Еще девчонкой в 1916 году вступила в партию, и первым ее мужем был эсер. В те времена она делала карьеру в модной шляпной мастерской в Москве, была очень небедным по тем временам человеком. Даже одевалась в дорогущем магазине «Мюр и Мерелиз», здание которого сегодня занимает ЦУМ. Помню, как бабушка рассказывала маме, как до революции она, работница шляпной мастерской, покупала себе английские костюмы и в тон к ним шляпки, перчатки, сумочки и туфли. У мамы, в те времена уже профессора, просто слюнки текли от этих воспоминаний о "проклятом царизме". Бабушка прошла революцию и гражданскую войну. После работала в женотделе ЦК под руководством Коллонтай. А с моим дедом она познакомилась в Грузии, куда ее направили для осуществления партийной чистки. До конца своих дней почитала Ленина и считала его выдающимся человеком: знала его лично и даже в свое время собирала с него партийные взносы, так как была техническим секретарем парторганизации Кремля. Дружила с Бухариным, великолепно знала Каменева и Троцкого. А вот Сталина ненавидела, считая, что он на корню загубил все хорошее, начатое Лениным. В период репрессий стала простой уборщицей и вообще затаилась, ибо была осторожным и мудрым человеком, дожившим аж до 96 лет.

МГУ в СМИ. В зеркале истории. 14.5.2004 г.

Имя Олега Добродеева в этих заметках будет возникать неизбежно, много раз. Слишком многое связывало нас друг с другом и одновременно с НТВ. Бесконечно талантливый, очень непростой человек, он сыграл слишком большую роль и в истории компании, и в моей личной судьбе. Так что об этом придется рассказать чуть подробнее. Так случилось, что Олег был едва ли не первым человеком, с которым я познакомился, едва перешагнув порог Останкинского телецентра в январе 1987 года. В ту пору еще никому не известный младший научный сотрудник Института США и Канады АН СССР Николай Сванидзе, с которым мы раньше дружили со студенческих лет, узнав, что я перехожу с «Иновещания» в программу «Время», тут же заявил: «Там работает отличный парень Олег Добродеев. Он после истфака недолго работал у нас в институте, потом перешел на телевидение. Передавай ему привет и вообще держись его. Он — свой».

Е. Киселев, «Газета», 07.10.2003 г.

После событий 11 сентября 2001 года телезритель вполне резонно поинтересовался у Н. Сванидзе: «Почему мы объявили национальный траур по жертвам в Америке, тогда как США отнюдь не поспешили скорбеть по нашим жертвам в Буйнакске, Буденновске и Москве?» Карлыч довольно складно прикрылся фразой: «Сочувствие никогда никого не может унизить». Так хозяин «голубого экрана» заткнул рот телезрителю. Поэтому продолжим за него. Почему же в таком случае Российское руководство не объявило национальный траур по жертвам землетрясений в соседних Турции или Индии или натовских бомбардировок Багдада и Белграда, которые унесли много больше жизней, чем теракты в Америке? Что за избирательность объектов для сочувствия, а точнее, ПРЕКЛОНЕНИЯ?! Ведь наша власть тем самым показала, кого уважает, то есть боится, а значит, кому из страха готова служить. Вместо того чтобы одернуть воинственных «мстителей» из США, ищущих мишени для излияния своей злобы в виде крылатых ракет, российская власть осторожничает и отсиживается: «Мы здесь ни при чем, главное, что нас не тронут». Наблюдая такое лакейство, Америка спокойно постановила наказать Афганистан. И при этом милостиво успокоила, что страны СНГ под карательные санкции, скорее всего (!), не подпадают. Могла ли подобная наглость и дерзость хотя бы присниться во времена СССР? Да американцы и за тысячу километров не посмели бы подступиться к зоне хоть национальных, хоть стратегических интересов Советского Союза. Вот плоды «мудрости и честности» много обещавших Горбачева, Ельцина и их продолжателей.

Бессменный ведущий программы «Зеркало» Николай Сванидзе сейчас углубился в историю. И это отнюдь не случайное увлечение. Для него исторические хроники не модный продукт, который нынче хорошо продается. Он и себя, и своих героев, казалось бы, очень далеких от политики, не мыслит вне времени…

Грузинская фамилия Сванидзе не редкая, но и не слишком распространенная. К первой жене Сталина, Екатерине Сванидзе, семья не имела никакого отношения, но 37-й год на себе испытала сполна. Дед Николая Сванидзе был секретарем тифлисского горкома партии. В его подчинении находился Лаврентий Берия. Они не ладили, и, возглавив НКВД, Берия этого не простил. Чтобы спасти друга, Серго Орджоникидзе I перевел Сванидзе министром на Украину, но и это не помогло. Во время одного совещания его вызвали к Генеральному секретарю ЦК КП(б) Украины Станиславу Косиору. Оставив пиджак на спинке стула, Сванидзе направился в его кабинет. Там его взяли под стражу и перевезли в Тифлис. Бабушка Николая положила партбилет на стол и, взяв малолетнего сына в охапку, уехала в Москву, к родной сестре, которая жила в «доме на набережной». Почти через двадцать лет, при получении документов о реабилитации мужа, ей посоветовали не смотреть протоколы его допросов…