Владимир Плотников - Ночной кошмар с Николаем Сванидзе

…22 июня 1942 г. Первая годовщина начала войны. Оккупированный немцами Киев. Здесь, в этом третьем по значению городе СССР, который им удалось захватить, они решили устроить спортивный праздник, отметить годовщину своего тогда победоносного вторжения. Из Германии была вызвана отменная футбольная команда Военно-воздушных сил «Люфтваффе». Против нее должна была играть команда, сформированная в основном из футболистов киевского «Динамо», не успевших уйти от оккупантов. Цель была ясна: разгромить советскую команду и убедить зрителей в непобедимости немцев всегда и во всем.

Киевлян сгоняли на матч силой, и удалось заполнить весь огромный стадион. Тысячи лиц, тысячи глаз. Надежда. Страх. Отчаяние. Ненависть… И что же? Давно не тренировавшиеся, не все сытые, наши ребята выигрывают первый тайм. Что творилось на трибунах! Восторг. Слезы. Мольбы. Заклинания… Ах, как жаль, что там не оказалось тогда ни одной телегниды наших дней. Уж посчитали бы им мужики ребрышки, уж поплевали бы им в бесстыжие зенки киевские бабочки… Во время перерыва между таймами эсэсовский чин явился к нашим ребятам в раздевалку и без тени улыбки сказал по-русски: «Вы должны проиграть. В противном случае все будете расстреляны». Ничего не ответили наши ребята. Может быть, кто-то не поверил угрозе, может, кто-то подумал, что это лишь психическое давление, может, кто-то сказал про себя: «Что ж, двум смертям не бывать, одной не миновать». Никто не знает, что думали и чувствовали наши ребята… Но с уверенностью можно сказать, что бы думали и как вели бы себя в подобной ситуации Сванидзе, Киселев, Доренко…

И вот второй тайм. На 17-й минуте при гробовом молчании всей окаменевшей чаши стадиона немцам удается сравнять счет: «Deutschland uber alles!.. Vorwarts!.. Got mit uns!..» Но киевляне не падают духом. Зрители, как могли, подбадривали своих ребят, которые сейчас олицетворяли собой весь советский народ, вышедший на поединок с немцем. Но они-то, зрители, не знали об угрозе, не догадывались, что матч может оказаться смертельным, а'футболисты знали, догадывались и однако же рвались к победе. Но победа во что бы то ни стало нужна была и немцам. Расстрел им в случае ничьей о проигрыше они и помыслить не могли! — конечно, не грозил, но они же арийцы! Они же играют против представителей низшей расы!.. И обе команды не щадили себя. Какие злобные, негодующие, презрительные рожи были у немцев, и как замкнуты, отрешенны и вдохновенны лики наших. О, если бы этот матч засняли на пленку! В одном кадре — бестия и рыцарь, низость и достоинство, зверь и человек…

Пошла 41-я минута второго тайма, минута великая и роковая. Да, на этой минуте наши забили гол! Он мог стать победным, несмотря на все неистовство немцев. Теперь они мечтали уже хотя бы о ничьей. Судья-венгр прибавил время, желая помочь немцам. Эти добавочные 5 минут могли спасти жизнь нашим ребятам, если бы только они предпочли ей позор. Но никто из них не дрогнул, не прельстился. Венгр добавил еще минуты три, но наши стояли так, словно это было не футбольное поле, а поле Бородина,

Стояли так, как, спустя год, будут стоять их братья-танкисты на Прохоровском поле…

Наконец — финальный свисток! Дальше тянуть матч было уже невозможно.

Вот затрещали барабаны —

На другой день недосчитались четырех товарищей.

Нет, немцы не шутили, немец не любит шуток: четырех футболистов, которые, как посчитали немцы, принесли нам победу, они расстреляли…

Вы, Сванидзе, хоть что-нибудь здесь поняли? Спрашиваю об этом, поскольку невежество и тупоумие вашего кагала, как говорится, не имеет аналогов в мировой истории.

Гляньте на своего дружка Доренко. Криворылый, косоротый, нос картошкой, а ведь как шпарит с телеэкрана. Не унять! Трындычиха!.. Сразу после Дня Победы, глядя в глаза еще не вчистую перемершим фронтовикам, изрек с ухмылкой непойманного шулера: «Ведь вы брали города ко дню рождения Сталина!..» Какие города, мерзавец? Назови хоть один, ублюдок малограмотный! Ведь не назовешь, прохвост, потому что историей Великой Отечественной войны никогда не интересовался и прочитал о ней разве что в книге «Сталин» Радзинского, млекопитающего той же всеядной породы.

А я назову. Слушай, парнокопытное. День рождения Иосифа Виссарионовича Сталина — 21 декабря. Так вот, накануне, 20 декабря 1941 г., как подарок Верховному Главнокомандующему, оперативная группа 20-й армии под командованием генерал-майора танковых войск М.Е. Катукова, члена партии с 1932 г., освободила Волоколамск. Городок не большой, но все же… Именно за это, а не за что другое, позже, в 1944-м и в 1945 гг. Катуков дважды получил звание Героя, а в 1959-м — маршала бронетанковых войск. Дальше в 1942 г. Сталин приказал к своему дню рождения освободить не менее трех городов. И что ж ты думаешь, сукин сын? Освободили! Богучар, Кантемировку и Новую Калитву. В следующем, 43-м году, Верховный вконец оборзел — издал секретный приказ № 576 об обязательном освобождении к его дню рождения 5 городов. Но случилось непредвиденное, 14 декабря войска Второго Украинского фронта освободили Черкассы, и начальник Генерального штаба маршал Василевский попытался представить это как первый этап выполнения приказа. Но, как пишет Радзинский: «Нет!» — рявкнул Сталин. Он потребовал освободить непременно 5 городов и не за неделю до дня рождения, а в самый день или накануне. Увы, не удалось… Мало того, 19 декабря войска Второго Украинского фронта в результате контрудара противника отошли на целых 20 км северо-восточнее Ингуло-Каменки. Это за два-то дня до рождения Верховного! Он был в неописуемом гневе и приказал расстрелять командующего Вторым Украинским фронтом маршала Тухачевского, что и было сделано в 1937 г. Наконец, 1944 г., последний год войны, когда можно было почтить тирана освобождением новых городов. И что же? Разумеется, почтили, исправили прошлогоднюю оплошность: в самый день 21 декабря, когда Сталин отмечал свое 65-летие, войска Второго Украинского фронта под командованием маршала Малиновского, назначенного вместо выбывшего маршала Тухачевского, освободили города Фелединце и Римавска-Собота в Чехословакии, а также Озд в Венгрии. Верховный был доволен и на радостях даже приказал — он ведь все мог! — воскресить Тухачевского, но тот не пожелал воскрешаться… Вот так мы и воевали, олухи царя небесного.