Ольга Абрамович: Как пух от губ

АД— Но игра это ведь тоже некие конвенции, некие уговоренности.

АЗ— Да. И, как ни странно, на личном, персональном уровне эти конвенции не социальные, не интерсубъективные — это конвенции религиозного плана. Они возникают между человеком и Создателем.

ОА— Ваши разговоры о времени естественно провоцируют вопрос о пространстве. Тем более, что идея ландшафтного театра…

АД— О-о-о-о-о-о! Вечер! Дамы в кисейных платьях, легкий бриз развевает ленты на шляпах, в руках крокетные молотки, — прохожу мышеловку!

АЗ— Пространство есть форма существования времени. У этого положения масса практических применений. Например, в тесном пространстве трудно находиться долгое время… Тут дело даже не в климате.

АД— Дело в холмах.

АЗ— Холмы?

АД— Театр за холмом… Надо заметить, мы сейчас доживаем Эру театров за углом. Но неизбежно с изменением парадигмы «вещи в себе» при переходе ее в «вещь у нас», мы перейдем к театру за холмом, как переходят в другую комнату.

ОА— Случались ли уже попытки? Если да, то можно ли считать их удачными?

АЗ— Бондарчук. Видели «Войну и мир»? Или «Ватерлоо»? Это мастер.

АД— Это гигантская интуиция и ничего больше.

АЗ— Ничего. И море народа.

АД— Мир ожидает прихода холмистов.

АЗ— Главное, за холмом может ничего и не быть.

АД— Это уже финансовый вопрос.

АЗ— Да, это вопрос денег.

АД— И ответственности.

АЗ— И власти. (пауза) Единственное, что интересно в пространстве — это то, что какие-то слова в одном пространстве произносить можно, а в другом нельзя.

ОА— Вот! Значит ли, что текст дает задание на изменение времени, а пространство предлагает способы это сделать?

АЗ— Ничего подобного.

АД— Мне надоело говорить о времени о пространстве. Давайте поговорим о богатстве и нежности. Или о бедности и тщеславии…

ОА— Давайте.

АД— Только в другой раз.

Речь по-видимому идет о Бенжамине Л. Уорфе (примечание Ольги Абрамович) .