Олег Кашин - Всюду жизнь

Сейчас, к началу две тысячи пятого года, мы пришли к такой ситуации, которую в свое время очень точно охарактеризовал какой-то эстет-антисоветчик: если бы газета «Правда» вдруг начала использовать мат в своих передовицах, народ тут же перестал бы ругаться матом. То же самое происходит сейчас: все меньше веры новостям федеральных телеканалов (да и как, в самом деле, поверить, например, тому, что жена и сын адвоката Ивлева собрались к нему в Америку с дозой героина в чемодане?), все злее мат в трамваях и метро в адрес Путина и правящей партии. И вот в такой, так скажем, сложной ситуации нам возвращают одну из наиболее одиозных примет совка – гимн по радио. Кто это придумал? На что он рассчитывал? Иногда действительно кажется, что единственная логика действий нынешней власти – стремление как можно быстрее обрушиться. Идиотские приговоры по уголовным статьям за административные правонарушения, уже упомянутые дети адвокатов с героином, омоновцы с собаками, разгоняющие демонстрации, этот вот гимн по радио, – никакой другой логики обнаружить не получается.

Я же на прошлой неделе общался с сорок пятым десантным полком – тем самым, офицеров которого судили за убийство Холодова. Полк судился с журналисткой Политковской из-за ее статьи о том, что на стрельбище полка проходят подготовку бойцы подольской ОПГ. Один из моих коллег недавно ужасался тому, что наши люди никому не верят – ни Рогозину, ни той же Политковской. У меня – другая проблема. Я верю в данном случае и Политковской, и десантникам. А почему бы, собственно, не поверить тому, что в полку учатся стрелять подольские бандиты? В самом деле, надо же им где-то учиться. Но в то же время – вот звоню я командиру полка, и командир, прежде чем начать со мной разговаривать, долго спрашивает, за кого я – «за нас или за ту бабу», потом долго оправдывается насчет того, что никаких личных счетов у него к Политковской нет, а офицера, который ей все про полк рассказывал, из полка выгнали за аморалку и теперь он мстит за то, что его выгнали. Это, конечно, неправильное журналистское качество – верить ньюсмейкерам, но очень сложно не верить воевавшему мужику, который, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями – а их у командира полка достаточно, – оправдывается перед всеми, даже передо мной, объясняя, что полк судился за деловую репутацию не потому, что он коммерческими делами занимается, а потому, что другой репутации в гражданском кодексе нет. Это мое чувство родом из девяносто первого года, из января, когда в Москве на Пушкинской, на здании «Московских новостей», висел литовский флаг с черной траурной ленточкой, и деятели искусства – кажется, абсолютно все деятели – бойкотировали государственное телевидение, потому что по нему показывают неправильные новости из Литвы. А по телевизору шел фильм Невзорова про омоновцев, которые прячутся за затемненными окнами от свободолюбивых литовских снайперов, и на касках и автоматах омоновцев специально для той съемки белой масляной краской было написано: НАШИ. И было понятно, что они действительно наши, но они обречены, потому что они прячутся за занавесками, а на «Московских новостях» – литовский флаг с черной ленточкой.

Если бы кто-нибудь меня спросил, что я знаю о литовской борьбе за независимость, я бы рассказал такую историю. В перестроечной Литве было модно в знак протеста вешать вначале на заборах и автобусных остановках, потом и на баррикадах, когда баррикады появились, советские ордена и медали – мол, подавитесь, оккупанты. У литовцев было много орденов и медалей – кто-то получал их за Афганистан, кто-то – за ударный труд, не важно. Так вот, выбрасывая свои заслуженные награды, литовцы оставляли у себя удостоверения, к этим наградам прилагавшиеся. И до самого августа девяносто первого года продолжали по этим документам пользоваться полагавшимися орденоносцам льготами – бесплатным проездом, сниженными тарифами за жилье и так далее. У меня тогда в Литве работал отец, его сослуживцы, приезжая к нам, с гордостью об этом своем шулерстве рассказывали.

Неприятно, очень неприятно жить между совком и шулерами. Но круг, похоже, замкнут крепко. Или, как в анекдоте, «Я тебе попереключаю!», или – вражеский снайпер, прикрываемый либеральной общественностью. Какой уклон хуже? Оба хуже.

Ходили мы во вторник с коллегой Ольшанским на телевидение. Обсуждать, естественно, дело Иванниковой. Дискуссия, как и полагается в популярных ток-шоу, была предельно бестолковая. Ведущий под аплодисменты публики радостно приглашал в студию какую-то девушку, которая шесть часов пролежала изнасилованная на снегу. Юмористка Клара Новикова смешно рассказывала, как ее однажды в лифте два каких-то мужчины раздели, но насиловать не стали, и потом Кобзон спросил ее, не обидно ли ей было, что не изнасиловали. Психолог-сексолог Шахиджанян громко и долго читал стихи о Багдасаряне и Иванниковой. Пожалуй, только рекламные паузы свидетельствовали о том, что мир еще не окончательно сошел с ума.