Валентин Алексеев - Варшавского гетто больше не существует

Напряжение увеличивали и непрекращающиеся слухи о все новых и новых изменениях границы гетто. Оккупанты любили заниматься такой перекройкой. Некоторым еврейским семьям пришлось переезжать по два-три раза, теряя остатки имущества.

Иногда в гетто появлялись грузовики с экскурсиями гитлеровской организации «Сила через радость» — надо было, показав немецким мещанам нечеловеческие условия существования в гетто, убедить их, что проживающие здесь люди, собственно говоря, людьми не являются.

В гетто и вокруг него кишели разного рода вымогатели. Работники городской электросети, например, обирали жителей отдельных домов, угрожая отключить электричество. Жаловаться на них было некому и некуда, поэтому жильцы вносили требуемую сумму. Нередко после ухода одних вымогателей появлялись другие — с тем же требованием и с той же угрозой. Позже промышлявшие в одиночку «электрики» объединились в большие шайки, поделили гетто на сферы влияния и приступили к организованному взиманию поборов.

Любили посещать гетто налоговые инспекторы. Они требовали уплаты налогов за давно прошедшие годы, справедливо полагая, что старые квитанции у многих порастерялись за время войны при неоднократных переселениях. Финансовые мероприятия такого рода были столь прибыльны, что инспекторы покупали друг у друга пропуска в гетто.

Роями вились вокруг стен гетто так называемые шмальцовники, по большей части молодые люди пятнадцати-двадцати лет. Они зорко подстерегали евреев, которым, обманув бдительность стражи, удавалось вырваться на «арийскую сторону». Заметив такого беглеца, шмальцовник крался вслед, чтобы в подходящий момент обобрать его под угрозой донести в полицию.

Более опытный шмальцовник брал на заметку дом и квартиру, куда зашел еврей. Разлакомившиеся охотники за двуногой дичью были не прочь и побраконьерствовать, пригрозить, например, одинокой и беззащитной женщине-польке, что сдадут ее в полицию как еврейку, если она не выложит им немедленно тысячу-другую злотых.

Не было и среди евреев недостатка в негодяях, которые обворовывали, грабили и выдавали палачам своих соплеменников в надежде продлить таким образом собственное существование…

Всему этому не суждено было продолжаться долго. Город был обречен на уничтожение. Через два года после возникновения Варшавского гетто все его обитатели — богачи и нищие, капиталисты и рабочие, торговцы и их клиенты, полицейские и преступники, начальники и подчиненные, мужчины, женщины, старики и дети — все погибли в жестоких мучениях, задушенные и отравленные в газовых камерах, сожженные в горящих домах, заваленные в подземных укрытиях, затопленные в канализационных трубах. Их имущество — от токарных станков до золотых зубов — собрали, рассортировали и увезли для дальнейшего использования. Улицы гетто были разрушены, дома сожжены, а выгоревшие коробки зданий взорваны, развалины — сровнены с землей. Все, что представляло хоть какую-то ценность — кирпичи, металлический лом, — тщательно собиралось и вывозилось.

Остались лишь стена вокруг большого, заваленного мусором пустыря и посреди пустыря тюрьма — знаменитый «Павяк»…

Территорию побежденной Польши гитлеровцы собирались заселить немцами, местных же обитателей — частью истребить, частью использовать в качестве чернорабочих. Не откладывая в долгий ящик выполнение этой программы, оккупанты для начала отрезали от Польши самые развитые в промышленном и сельскохозяйственном отношении области, объявив их исконными германскими землями, — Познань, Лодзь, Гдыню, Верхнесилезский и Домбровский угольные бассейны. Отсюда началось выселение «нежелательных в расовом и национальном отношениях» элементов: евреев, националистически настроенных поляков, наконец, всех вообще интеллигентов. Более 200 000 польских детей, признанных «расово полноценными», гитлеровцы увезли в Германию, чтобы вырастить из них «настоящих немцев». У польских и еврейских фабрикантов и купцов, проживавших в этих районах, отобрали их предприятия, польских помещиков выгнали из их имений. Поляку здесь можно было оставаться лишь временно и только как работнику физического труда, отупевшей от нужды и изнурительного труда рабочей скотине.