Жан-Поль Сартр - Эпоха лишенная морали

Сознание каждого из нас является синтезом того, что он видит. Я сейчас являюсь синтезом по отношению к тому, что вижу... Но я не являюсь синтезом по отношению к тому, что происходит сейчас на улице и чего я не могу видеть. Поскольку я верю только в сознание индивидуальное и не верю в коллективное, для меня не представляется возможным дать как пример исторического синтеза коллективное сознание.

«Критика диалектического разума» против коммунистов, это очевидно. Но в то время я пользовался термином «марксизм» слишком легко. Я тогда действительно рассматривал «Критику»

как произведение, написанное в духе марксизма, я был убежден в этом. Но когда я вернулся к этому вопросу позднее, то решил, что хотя «Критика» и приближается в некоторых своих аспектах к отдельным положениям марксизма, назвать ее марксистской нельзя.

Я сохранил различие между философией и идеологией, но отношения между ними – это очень трудный вопрос. Идеология – это не философия, сложная и продуманная, это совокупность идей, которая лежит в основе отчужденных от нее действий и которая отражает их. Она никогда не была окончательно разработана и объяснена, но она проявляется в господствующих идеях данной эпохи или данного общества. Идеологи всегда представляют власть и очень активны. Философы объединяются, выступая против идеологии, хотя и отражают ее в определенной степени, сначала критикуя ее, затем оставляя далеко позади. Отметим, что сейчас идеология используется именно теми, кто заявляет, что нужно положить конец идеологии.

Экзистенциализм не может включаться в марксизм, если учесть мои идеи о свободе, так как это, в конечном счете, самостоятельная философия.

В конце концов я не думаю, что эта философия является марксистской. Она не может игнорировать марксизм, так как связана с ним таким же образом, как некоторые другие философии могут быть связаны одна с другой, не являясь их составной частью, но сегодня я не рассматриваю экзистенциализм как марксистскую философию.

Я думаю, что сейчас мы присутствуем при закате марксизма и что в ближайшем будущем марксизм будет иметь иной вид по сравнению с тем, что он представляет сегодня...

Я имею в виду марксизм, применявшийся на практике, но он одновременно использовался и в теоретическом плане. Начиная с Маркса марксизм жил своей жизнью и одновременно старился. Теперь мы находимся на этапе, когда старение должно завершиться смертью. Это не означает, что основные понятия марксизма исчезнут вместе с ним. Наоборот, они будут восприняты и использованы. Но сохранение марксизма сегодня потребует очень больших усилий.

Чтобы быть кратким, скажу только, что анализ национального и международного капитализма в 1848 году не имеет ни малейшего отношения к капитализму сегодняшнему. Необходимо ввести новое понятие, которое Маркс не мог предвидеть и которое не является марксистским в классическом понимании.

В своем понимании против марксизма я заодно с теми, кто называет себя маоистами, с членами левого пролетарского движения, вместе с которыми я руководил изданием «Народного дела». Сначала они были марксистами, но потом прошли тот же путь, что пришлось преодолеть мне. Они сейчас уже не марксисты или марксисты в гораздо меньшей степени, чем раньше. Например, Пьер Виктор, с которым я работал над серией телепередач, перестал быть марксистом; можно сказать, что он, по крайней мере, видит конец марксизма.

Но я ни в коей мере не являюсь маоистом. Впрочем, этот термин ничего не означает. О Мао очень мало говорили в то время, когда я писал «Бытие и ничто». Конечно, для членов определенных группировок это слово имеет смысл, хотя и весьма расплывчатый. Они воображали, что некоторые формы социалистического устройства, какие можно было видеть (или считалось, что можно было видеть) в Китае, должны быть применены у нас. Эти группировки уже были маоистскими даже в то время, когда портреты Мао еще не появлялись на страницах «Народного дела», но они перестали быть маоистскими, когда портрет Мао стал мелькать повсюду.

Философия свободы, которая рождается на наших глазах, будет философией того же плана, что и марксизм, то есть смесью теории и практики, философией, в которой теория служит практике, но которая принимает в качестве отправного момента свободу. Именно ее, как мне кажется, недостает в марксистской теории.

Термин анархистов «либертарианский социализм» я использую потому, что мне нравится напоминать о несколько анархистских истоках моей мысли. Я всегда был согласен с анархистами, единственными, кто разработал идею совершенного человека, рождающегося в результате социальных процессов, человека, главной особенностью которого будет свобода. Но в вопросах политики анархисты довольно примитивны.