Фредерик Поттешер - Знаменитые судебные процессы

— Пора изменить манеру поведения, Дабен. Разве вы не чувствуете, что думают о вас люди, сидящие в этом зале.

Дабен пожимает плечами, всем своим видом показывая, что мнение публики для него ничего не значит. На этот раз Годель теряет самообладание:

— Вы обесчестили свою семью! — кричит он. — Вы жили за счет несчастной девушки, которую я должен обвинять. Весьма жаль, что вы не предстали перед судом. Но вы заслужили всеобщее презрение, знайте это!

Все это время Виолетта сидит не шелохнувшись; она очень бледна, и чувствуется, что ее нервы натянуты до предела и что она бесконечно устала. Пустым взглядом провожает она уходящего под свист публики молодого военного, которого больше никогда не увидит. Она любила его, любила по-настоящему. Теперь она понимает, что Жан Дабен всего лишь забавлялся с ней, и забавлялся не без пользы для своего кармана.

После этих волнующих сцен публика уже без всякого интереса выслушивает показания друзей машиниста Батиста Нозьера, говорящих о нем как о честном труженике, примерном супруге и отце.

Третий, и последний день процесса Виолетты Нозьер. Любопытствующих собралось не меньше, чем накануне. Все ждут обвинительной речи прокурора Годеля. Тронули ли его слова матери, молившей о сострадании, или он сосредоточит все внимание на ужасном преступлении дочери?

Первым выступает метр Буатель, представитель гражданского истца. Вначале он напоминает о высоких качествах Батиста Нозьера как человека и отца, Батиста Нозьера, ставшего жертвой своей собственной дочери, которая, если верить ее словам, сама оказалась его жертвой. Метр Буатель говорит очень сдержанно, но в его голосе слышится волнение, когда он пересказывает содержание утреннего разговора с госпожой Нозьер, которой снова нет в зале.

— Госпожа Нозьер сказала мне: «Не надо обвинять Виолетту, Передайте, что я прощаю все причиненное ею зло. Я прощаю ей все, даже мерзкую ложь».

Метр Буатель на мгновение замолкает. Затем поворачивается к присяжным и, к всеобщему удивлению, произносит:

— Госпожа Нозьер отказалась от выступления. Впрочем, она не собиралась обвинять свою дочь. Я передаю вам ее слова. Господа присяжные, Жермена Нозьер умоляет проявить сострадание к ее ребенку.

Присутствующие поражены. Итак, госпожа Нозьер отказалась от обвинений; неужели любовь к дочери оказалась сильнее и скорби, и ненависти! Трудно поверить. Даже Виолетта ошеломлена этим сообщением.

Но если мать, жертва, не требует наказания, по требует ли его общество? Годель встает при полном молчании зала.

Преступление Виолетты Нозьер относится к тем деяниям, которые не дают проникнуть в душу и сердце человека никакой жалости, никакому снисхождению. Метр Годель делает паузу. Прокурор — грозный противник: его обвинительные речи могут служить образцом сдержанности и в то же время эффективности,

— Господа присяжные, прошу вас приговорить эту несчастную девушку к смертной казни, ибо она не только убила, но и, не пощадив памяти отца, вылила на него целый ушат гнусной клеветы и лжи, подсказанной ей ее извращенным воображением.

Виолетта в который раз теряет сознание, И потому не слышит заключительной части речи прокурора Годеля.

— Прежде чем выступить с обвинительной речью, мне пришлось выдержать сильнейшую внутреннюю борьбу. Моя душа разрывалась между долгом и состраданием к этому несчастному девятнадцатилетнему ребенку. Но в ее действиях нет ни единого обстоятельства, которое могло бы облегчить ее участь. Господа присяжные, вам известно, что женщин у нас не посылают на гильотину. Я призываю вас выполнить свой долг, как я выполнил спой.

Председатель суда Пейр объявляет перерыв. Виолетта пришла в себя, она вдруг вскакивает с места и кричит:

— Они хотят моей смерти, по они меня не получат! Я покончу с собой!

Полицейские силой выводят ее из зала.

Когда заседание возобновляется, председатель суда Пейр предоставляет слово молодому защитнику Виолетты метру де Везин-Ларю. И снова зал застывает в изумлении. Вместо защитительной речи адвокат приглашает неожиданного свидетеля. Это двадцатилетний студент факультета права, как и Жак Дабен. Его имя Ронфлар, он сын консула Франции в Варшаве. Виолетта ни разу не называла следственному судье его имени.

— Я пришел сюда, — заявляет он, — чтобы облегчить свою совесть. Я встретил Виолетту два года назад. Я никогда не был ее любовником, мы всегда оставались только друзьями, но она доверила мне тайну своих отношений с отцом. Она говорила мне: «Он слишком часто забывает, что я его дочь». И говорила она это не мне одному. Меня удивляет, что у других не хватило мужества заступиться за нее в такой трудный момент.