Евгений Преображенский: Крах капитализма В Европе

Во время войны, и непосредственно после нее, не только все буржуазные круги, но также и большинство социалистов полагали, что мировая война была хотя и неслыханно огромным, но все же лишь потрясением капитализма, а не началом его гибели. Казалось, что мировая война 1914-1918 г.г. принципиально мало отличается от предшествовавших ей империалистических войн, что разница здесь только в размере. Большинство полагало, что на основе нового соотношения сил и нового передела мира капитализм снова начнет свое поступательное движение вперед после кратковременного упадка и регресса. Но годы после мировой войны показали, что период расцвета капитализма, его высший пункт – уже позади. Для всех делалось все более и более ясным, что уже самый факт войны был свидетельством тупика, в который попал капитализм. Он мог перекидывать из рук одних наций в руки других наличные и определенно ограниченные источники сырья и рынки сбыта, но не мог их уже увеличивать на почве капиталистического производства. Наоборот, как раз это самое перебрасывание само уже было сильнейшим стимулом к распаду капиталистических связей в мировом хозяйстве; оно сбросило все хозяйство мира на более низшую ступень в сравнении с периодом перед войной.

Капитализм не был в состоянии быстро и решительно открыть клапан в земледелии, т.-е. устранить причину начинавшегося застоя и избегнуть того тупика, из которого капиталистические государства искали выхода в войне. Борьба за рынки, источники сырья и сферы приложения капитала приняла вооруженную форму лишь потому, что необходимый экономический эффект не мог быть получен на основе нового перераспределения производительных сил в мировом масштабе. Капитализм не мог путем решительных мер уничтожить частную собственность на землю, распределить производительные силы в мировом хозяйстве, не считаясь с границами национальностей, и ввести такие улучшения во всю систему сельского хозяйства, чтоб на базе этого нового распределения производительных сил и, исходя из успехов техники в земледелии, мировое хозяйство могло бы бежать к своим новым рекордам добычи угля, выплавки стали, продукции мануфактуры, сбора хлеба и т. д. Если б капитализм мог все это осуществить, он перестал бы уже быть капитализмом. В лучшем случае это был бы организованный в интернациональном масштабе государственный капитализм.

Эпоха первого десятилетия после окончания мировой войны была временем, когда обескровивший сам себя капитализм пытался вновь подняться по ступенькам той лестницы, с которой его сбросила война, и притом подняться методами капиталистического ведения хозяйства. Это ему в общем и целом не удалось сделать, а некоторые успехи, которые он обнаружил в этом направлении, были слишком малы и слишком отставали от роста кризиса. Этот кризис принял форму, во-первых, хронической массовой безработицы, которая годами оставляла за бортом производства от пяти до десяти миллионов человек на обоих полушариях. Этот кризис принял форму небывалого скопления избыточного населения в аграрных странах и в земледельческих районах стран промышленных. Это избыточное население, после того как отводный канал эмиграции был закрыт, скоплялось теперь в Европе, а вместе с ним и с массами безработных в городах скоплялись недовольство и возмущение, скоплялась грозовая энергия народных низов перед революционной бурей. В лице избыточного населения капитализм накоплял здесь силы, которые во всех революциях играли роль штурмующей пехоты при низвержении существующего и отжившего социально-политического строя.

Как же формулировалась задача, которой не мог разрешить капитализм своими методами и которая по наследству перешла от него к эпохе диктатуры пролетариата? Задача, как мы видим, была такова. К моменту, когда раздел мира был в общем и целом закончен, когда эмиграция сокращалась, когда толчкообразное развитие вперед капиталистической индустрии, под влиянием расширения базы капитализма в новых областях земли, не могло уже продолжаться, тогда центр тяжести должен был перенестись к реформе земледелия в решающих пунктах мирового сельскохозяйственного производства. Прежде всего необходимо было осуществить революцию в технике крестьянского хозяйства в России. Но эта реформа была слишком глубока и радикальна для капитализма; он не только не мог бы с ней справиться, но он не мог даже поставить ее перед собой. Категории прибыли и свобода хозяйствования оказались слишком слабым оружием, чтоб прошибить преграды, которые ставил на пути движения вперед институт частной собственности на земли, деление мира на национальные государства и бестолковый анархизм всей капиталистической системы. Капитализм могло бы спасти что-либо неожиданное в области сельскохозяйственной техники и техники вообще, вроде массового изготовления белка из воздуха и т. д. Препятствием служило отчасти само избыточное население, которое не только было следствием кризиса, но и его осложняющей причиной. Дешевизна рабочей силы отнюдь не способствовала техническому прогрессу в земледелии. Правда, увеличение цен на хлеб и на сырье стимулировало в известной степени развитие сельского хозяйства, но в размерах, далеко отстававших от быстрого бега промышленной колесницы капитализма.