Александр Прасол - Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере.

В последнее время в Японии всё чаще совершаются дерзкие преступления, о которых здесь раньше не слышали. Нетолько мировая экономика, но и преступность вступила в эпоху интернационализации. Сегодня японской полиции приходится сталкиваться с задачами, которые раньше ей решать не приходилось. Для повышения мастерства нужен достойный спарринг-партнер — работа японской полиции подтверждает эту старую спортивную истину. Уже много лет полицейские работают, как в старые добрые времена, когда жизнь была скромнее, а люди добрее. Поэтому сегодня они раз за разом оказываются не на высоте, когда требуется не воспитательно-профилактическая работа с населением, а решительные и слаженные действия в борьбе с более серьёзным противником.

В мае 2007 года в префектуре Аити произошло вооружённое столкновение с преступником, захватившим заложников. В результате операции японского спецназа один полицейский был убит и один тяжело ранен. Последующий анализ действий полиции выявил её медлительность и ряд грубых ошибок, приведших к неоправданным потерям в не самой сложной ситуации.

Впрочем, до правового апокалипсиса Японии ещё далеко. Тот факт, что немногочисленные, по меркам других стран, правонарушения полицейских вызвали столь бурную реакцию в японском обществе, свидетельствует о высоких требованиях, предъявляемых к полиции. Судя по всему, общество и сами правоохранительные органы осознают необходимость перемен. Будем надеяться, что это осознание в сочетании с невысоким уровнем преступности, всегда отличавшим страну конфуцианской морали и буддийской этики, даст японской правоохранительной системе время на перестройку. Социологический опрос 2005 года показал, что за пять лет доверие к полиции немного возросло (до 65 %), хотя по-прежнему японцы доверяют ей меньше, чем газетам, журналам и телевидению (Дэнцу сокэн, 2005: 17).

Японцев иногда называют «нацией самоубийц», имея в виду их спокойное отношение к добровольному уходу человека из жизни. Благодаря синтоизму жители страны Ямато уже много веков тому назад точно знали, что в загробной жизни нет ни адского пламени, ни райских садов. А буддизм приучил философски относиться к тому, что всё сущее бренно, а жизнь неотделима от смерти, как день от ночи. Самурайский кодекс чести возвысил смерть, придал ей ореол мужества и благородства. «Путь самурая обретается в смерти. Рассуждения о том, что умереть, не достигнув своей цели, значит умереть собачьей смертью — это досужая болтовня себялюбивых людей. Не добиться своей цели и продолжать жить — это трусость» (Хагакурэ, 2004: 21). При этом кодекс чести не противопоставлял насильственную смерть добровольной: ритуальное самоубийство по приказу вышестоящего было распространённым явлением и включало оба эти элемента. Стечением времени самурайское отношение к смерти вообще и к самоубийству в частности распространилось на все слои японского общества. Убеждение в том, что достойная смерть лучше недостойной жизни, стало всеобщим. Наверное, поэтому ритуальное самоубийство занимает в японской культуре особое место.

В классическом варианте оно совершалось в рамках кодекса чести и системы взаимных обязательств гири. Во времена средневековой междоусобицы после смерти господина его вассал в знак вечной верности лишал себя жизни. Такое самоубийство называли словом дзюнси (смерть вослед). С наступлением мирного времени отношение к этому ритуалу изменилось. Иэясу Токугава (1542–1616) писал, что «это есть обычай старинный, но неразумный, и ничто не оправдывает его нужды». Однако ритуальное самоубийство отменили не сразу. В 1661 году в клане Набэсима 36 самураев объявили о намерении совершить дзюнси после смерти Наохиро Ямаги, одного из патриархов рода. Их струдом уговорили пожить ещё, а ритуал в княжестве Набэсима после этого запретили.

Этот случай подтолкнул к действиям правительство, которое сочло нерациональным терять лучших воинов ради ритуала. Через два года оно запретило дзюнси как пережиток военного времени. Интересно, что при этом было объявлено: ответственность за нарушение приказа будет возложена не на ослушников, а на старшего сына умершего сюзерена, который в этом случае будет лишён права наследования. Правительство знало, что делало: угроза чести сюзерена сработала, и обычай быстро пошёл на убыль. Однако в других ситуациях самоубийство ещё долго считалось делом чести и достоинства.