Е Гэльский - Режиссеры обстоятельств

Не нравится Эмбер, не привлекает путь Корвина?

Останься тенью, откажись от себя, подчинись столь гуманистической этике "своей" социальной системе -- сны откроют тебе свою сущность. И ты не выиграешь ничего, поскольку нет разницы -- убить или желать убить. Я слабее Бранда, но не лучше его.

Даже если тебя не отправят защищать демократию (оказывать интернациональную помощь) куда-нибудь на юго-восток, ты все равно будешь драться за тень королевской власти и подаришь миру тень проклятия, отразив своей слабостью неистовство Корвина. Наверное, без его раскаяния.

Таковы правила игры. Не нравится и это? Дерзни встать выше Эмбера, построй лабиринт лабиринтов, пересоздай вселенную новой матрицей отношений. Если у тебя есть совесть, так поступай по совести и иди до конца.

Только не путай совесть со слабостью: свобода может быть аморальной, отказ от нее моральным быть не может.

Жизнь выбирает сильнейших на каждом шаге пути. Но побежденные, заблудившиеся в тенях отражения восстановят силы, удвоят знания, обогатят чувства и вернутся.

Корвин мечется по отражениям, потому что не пришло его время. Бенедикт обосновался в некоторой совокупности миров, потому что виноват перед Эмбером. Флора просто постоянно проигрывает.

Скитания их -- как близки они к стандартному набору житейских компромиссов: "У меня дети... поэтому промолчу... чем я лучше других... надо..."

Нельзя пройти Лабиринт один раз в юности.

"Вступи в потемки башни винтовой, Сосредоточься на крутом подъеме, Отринь все мысли суетные, кроме Стремленья к звездной вышине слепой, Откуда свет раздробленный струится Сквозь древние щербатые бойницы. Как разграничить душу с темнотой?"

VIII. Принцы в янтаре.

Мир существующий устойчив. Сколько не играй тенями, увидишь лишь вариации знакомых событий и отношений.

Есть две силы, стабилизирующие порядок вещей. Первая действует на отражениях: социальное давление, которое ограничивает личность, а группам придает структуру, приемлемую для общества. Этой силе положены свои пределы.

Вторая сила господствует в Эмбере. В известной мере она защищает Вселенную от Хаоса и делает истинный город тем, чем он является.

Любая элита отражает королевскую семью. Уродливо, когда элита правящая:

"...король Корвин казнил моего деда -- сначала публично избил плетьми, а затем четвертовал -- за то что он восстал против его тирании. (...) Король Корвин разорил страну, а затем, испугавшись восстания, отрекся от престола и позорно бежал."

Но и элита духа -- эти сильные, умные (гордые, смелые, великодушные и умеренные) люди -- также отражают своими отношениями исходную эмберовскую матрицу. Иногда они начинают доверять друг другу и даже могут объединиться ради какой-то великой цели, недостижимой в этой вселенной.

И вот они идут плечо к плечу, строят свою Вавилонскую башню к последнему небу. И с каждым новым шагом они обретают еще одну частицу себя (Корвин в лабиринте Ребмэ!), приближаются по отражениям к истинному миру.

А там уже расписаны роли. И творцы-первооткрыватели обратятся в Корвина, Бранда, Эрика и других, и взаимоотношения в группе станут эмберовскими. С исчезновением социальных приоритетов придет равенство, но будет потеряно -- навсегда -- доверие.

Движение к Достойной Цели -- это путь от соратников к соперникам, от друзей к союзникам, с неизбежностью -временным.

Произойдет смешение языков, чтобы Вавилонская башня опять осталась недостроенной. Чем ближе строители подойдут к цели, тем беспощаднее реакция растревоженного мироздания и безобразнее сцены распада, тем большими врагами расстанутся друзья. Смотри историю социальных революций. Или научных революций. Или вообще историю.

Все должно вернуться на круги своя.

Роджер Зилазни понял или почувствовал, что время Вселенной остановлено. XX век с его технологией, атомными взрывами и торжеством демократии не более чем отражение феодальных эпох; мегаполис если и отличается от средневекового города, так только отсутствием суверенитета. Человек космической эры остается испуганным сервом, гордым своими суевериями и называющий рыцаря-землевладельца Протектором. Осознание этого обстоятельства породило едва ли не навязчивый интерес жанра фэнтэзи к раннему феодолизму. Интерес, нашедший лучшее воплощение в творчестве Зилазни и Толкиена.

Янтарь -- застывшее Средневековье. Отсюда семантика романа: все эти магические мечи, проклятия, единороги для рыцарских штандартов, заговоры у подножия трона, подземелья и раскаленные прутья для слишком дерзких глаз. Одно время я удивлялся: Бенедикт, военный инструктор, тысячелетиями прослеживающий по отражениям вариации важных военных кампаний, управляет войсками в стиле короля Иерусалимского; стратегия Корвина в битве на склоне Колвира достойна "Песни о Роланде". Но в действительности, так и должно быть.