Лев Шильник - Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции

Поневоле вспоминается бородатый анекдот. «Знаешь, что такое условный рефлекс? — спрашивает одна обезьяна у другой и сразу же сама отвечает на заданный вопрос. — Когда загорится желтая лампочка и зазвенит этот противный звонок, эти глупые обезьяны в белых халатах побегут к нам с бананами и конфетами».

Другой анекдот, не менее бородатый, напротив, весьма скептически оценивает умственные способности рядового обывателя. Обезьяна видит бананы, висящие высоко на дереве, и начинает это дерево усиленно трясти. «Успокойся, обезьяна, — говорит внутренний голос, — остудись и пораскинь мозгами». Обезьяна усаживается в позу роденовского «Мыслителя» и после непродолжительных раздумий радостно кричит: «Эврика!» Она сооружает из ящиков пирамиду и, взобравшись на нее, метким ударом палки сшибает плод. Явление номер два: возле дерева появляется мужик, он трясет дерево, а на предложение чуток остыть и поразмыслить категорично отвечает: «Чего тут думать, трясти надо!»

Доказано, что высшие приматы легко решают очень непростые психологические задачи. Они безошибочно распределяют фотоизображения разнообразных фруктов по классам, не пытаясь попробовать картинку на зуб, никогда не путают столовые приборы с письменными принадлежностями и даже вилки и ложки собирают в отдельные кучки. Более того, если подопытному шимпанзе экспериментатор предъявлял четыре внешне неразличимых сосуда, но с разной толщиной стенок и дна, то обезьяна без труда выбирала тот, который вмещал наибольшее количество жидкости. Гориллы и шимпанзе — это единственные животные на планете (за исключением человека), адекватно оценивающие свое зеркальное отражение, причем они распознают не просто обезьяну как таковую, а персонально самих себя, что недвусмысленно говорит о наличии элементарных представлений о собственном «я».

Высшие обезьяны, как и люди, могут переживать разнообразные формы глубокой депрессии. Симптоматика депрессивных проявлений у обезьян практически повторяет человеческую: расстройство сна, подавленное настроение, потеря интереса к играм, отсутствие аппетита, очевидное снижение двигательной активности. По сути дела, обезьяна — это единственное животное на Земле, которое можно с успехом использовать в психиатрических исследованиях для моделирования депрессивных, аутистических, истероидных и шизофреноподобных состояний. Удовлетворительную модель человеческого психоза удается получить только на обезьянах, если подвергнуть их своеобразной социальной изоляции.

Большинство современных ученых убеждены, что абстрактное мышление высших приматов вполне сопоставимо с когнитивными способностями пятилетнего ребенка, а по возможностям проекции отдельных действий они достигают уровня детей в возрасте от 4 до 7 лет.

Отдельно следует остановиться на попытках обучения обезьян человеческой речи. Безо всякого преувеличения можно сказать, что здесь получены поистине удивительные результаты, заставляющие о многом задуматься. Разумеется, даже самая высокоинтеллектуальная обезьяна никогда не выучится говорить, как мы с вами: строение ее гортани не позволяет воспроизводить членораздельные звуки человеческой речи. Но зоопсихологи умудрились найти обходные пути. Так, Д. Примак обучил шестилетнюю шимпанзе Сару оперировать пластмассовыми жетонами, обозначающими вещи, понятия и отношения между вещами, а супруги Гарднеры сделали ставку на язык американских глухонемых амслен (это аббревиатура английского термина American sign language, что в буквальном переводе означает «американский язык жестов»).

Приматам, конечно, не повезло, но отнюдь не все животные столь ограничены в своих звукоподражательных способностях. Спокон веку известно, что некоторые птицы, особенно врановые и большие попугаи, умеют великолепно воспроизводить не только звуки человеческой речи, но и виртуозно подражать собачьему лаю, кошачьему мяуканию, овечьему блеянию и другим системам сигнальной коммуникации в живой природе. Интеллектуальные способности врановых тоже никогда не вызывали сомнений — вместе с попугаями они твердо удерживают по этому показателю пальму первенства в птичьем мире. Но только сравнительно недавно было показано, что некоторые птицы не просто механически копируют человеческую речь, а способны в отдельных случаях вполне прилично освоить семантику и синтаксис и общаться со своим хозяином почти на равных.

Обратимся к увлекательной книге «Непослушное дитя биосферы», на которую я в дальнейшем буду часто ссылаться. Ее автор — замечательный российский этолог Виктор Рафаэльевич Дольник. Рассказывая о своем домашнем попугае, Дольник пишет, что, осваивая человеческую речь, попугай преследует три цели: самосовершенствование, коммуникация с человеком и комментирование собственных мыслей и действий. Впрочем, не будем пересказывать, а лучше процитируем.