Л Гладковская - Эммануил Казакевич

С высокой ролью каждого сочетается необычайная роль спайки в группе, взаимодействие и взаимопонимание ее членов, составляющих как бы один организм.

Все это отразилось в сюжете повести, в расстановке персонажей, в их отношениях друг с другом.

В описании событий писатель точен и деловит. В повести обнаруживаются следы приказов и распоряжений, разведсводок и оперативных донесений, боевых характеристик вражеских частей и протоколов допросов военнопленных, - в свое время они прошли через руки Казакевича или составлялись им самим и могли бы образовать документальный пласт повести. Но писатель скрыл его, сделал незаметным, растворил в общей поэтической задаче. Прав был А. Твардовским, который увидел у Казакевича новую ступень освоения материала Великой Отечественной войны в "художественной организации материала, независимой от паспортной подлинности имен героев, календарной точности времени и географической - места действия";* это и привело к созданию "блестящего образца жанра собственно повести".

_______________

* Воспоминания о Э. Казакевиче, с. 5.

Прозаическое, "деловое" начало органически переплетено с поэтическим. Одно просвечивает через другое. Писатель охотно пользуется понятиями и терминами военного быта, когда оттеняет будничность того, что происходит; прибегает к языку воинских уставов и, хотя называет его торжественным, выделяет курсивом, но имеет вполне конкретное, прозаическое содержание. Он не боится ввести в повествование цифровые обозначения войск противника, конкретные (и вполне реальные) имена главарей, употребив их затем в нарицательном значении "карьеристов и карателей, вешателей и убийц".

Однако с "прозаизмами" в повести соседствует язык, высвечивающий поэтическое содержание реальной жизни. Он словно совершает некий сдвиг в границах изображаемого, укрупняет его, придает ему небудничный характер.

Автор замечает, что "при безжизненном свете немецких ракет" разведчиков словно "видит весь мир", но изображает их так, будто их и в самом деле "видит весь мир". Позывные разведгруппы и дивизии - Звезда и Земля - получают условно-поэтическое, символическое значение. Разговор Звезды с Землей начинает восприниматься как "таинственный межпланетный разговор", при котором люди чувствуют себя "словно затерянными в мировом пространстве". На той же поэтической волне возникает и ассоциативный образ "игры" ("древней игры, в которой действующих лиц только двое: человек и смерть"), хотя и за ним вполне определенный смысл - на крайней ступени смертельного риска слишком многое принадлежит воле случая и ничего нельзя предугадать.

О выполненном задании читаем: "Так ширились круги вокруг Травкина, расходясь волнами по земле: до самого Берлина и до самой Москвы". В масштабах дивизии, корпуса, армии, фронта это имеет свое конкретное наполнение, но не исчерпывается им. Поэтический образ заставляет думать об общечеловеческом, непреходящем значении подвига Травкина и его товарищей, о том нравственном значении, которое не знает границ времени и пространства.

Образный строй повести поэтизирует душевную красоту людей долга. Художник помещает их в "страну верящих в свое дело и готовых отдать за него жизнь" и безошибочно распознает "земляков" из этой "страны": капитана Гуревича, фанатика в исполнении долга, Мещерского, который делает все ревностно, находя в этом "почти детское удовольствие", сержанта Аниканова, мужественного, спокойного и очень сильного человека, "философа и жизнезнавца". И первый среди них - лейтенант Травкин, скромный, серьезный, верный человек, абсолютно бескорыстный и чистый. Все, что он делает и до ухода в поиск, и во время похода в тыл врага, говорит о его безупречности идейной и моральной. Его авторитет необыкновенно высок. Травкин нравственный камертон для товарищей. Даже честолюбивый бесшабашный Мамочкин любит его "за те качества, каких не хватало ему самому", и безответная любовь Кати, считающей себя "опытной грешницей", - как отсвет очищающей духовной силы Травкина, прекрасного человека и воина.

Атмосфера любви и гордости разведчиков своим командиром определяет психологический климат повести и делает ярко ощутимым великое чувство боевого братства с фронтовыми товарищами, пережитое самим писателем на войне.

Впоследствии, когда были опубликованы письма и стихи Казакевича военной поры, стало ясно, что "Звезда" выразила его "лирическое сердце", что, несмотря на существование реальных прототипов большинства персонажей, Казакевич каждого наделил тем, что было ему всего дороже, - любовью к людям.