Олег Платонов - Битва за Россию

— Так откуда же этот миф о рабской натуре?

— Во-первых, от стремления оценить нашу цивилизацию по западноевропейской шкале ценностей, в основе которой — личные индивидуальные права. В России, повторю, демократия носила коллективный характер.

— Это, наверное, и есть соборность?

— Да, другими словами это можно назвать соборностью, хотя понятие соборности шире, сложнее.

Общинная демократия в России сопоставима с демократией, скажем, Древней Греции. На это обращал внимание еще Радищев. В Афинах каждый гражданин по достижении совершеннолетия имел право принимать активное участие в обсуждении всех общественных дел, каждый мог быть избран на любую общественную должность, суд производился всенародный. И вместе с тем в Древней Греции была очень велика власть государства над личностью и собственностью граждан. Так же, как у нас в России.

А.Н. Радищев писал: «Кто бы мог помыслить, что в России совершается то, чего искали в древности наилучшие законодатели, о чем новейшие и не помышляют». И делал из этого анализа вывод о необходимости хранить крестьянскую общину как совершенный демократичный институт.

У нас много мифов в области понимания и демократии, и власти. Русская власть избегала резкой социально-экономической ломки, считаясь с правилами, навыками, традициями населения тех территорий, которые входили в ее состав. Я не устаю повторять, в Царстве Польском сохранялся кодекс Наполеона. Литовский статут был сохранен в Полтавской и Черниговской губерниях. Магдебургское право господствовало в прибалтийском крае. Всевозможные местные законы и обычаи на Кавказе, в Сибири и в Средней Азии не отменялись. Это крайне важно: большое государство сохраняло обычаи и традиции, которые сложились на тех или иных территориях. Потому и существовавшая в мире Россия, которую леворадикальные публицисты считали тюрьмой народов, на самом деле сумела создать весьма гармоничную форму существования различных народов и народностей.

— Не здесь ли искать нам сегодня выход из национальной розни?

— Думаю, что именно на этих основах, за всеми народами должно быть сохранено право на свои национальные формы существования. Это совсем не противоречит их развитию и процветанию в составе общего федеративного государства.

— Похоже, что русские люди и здесь понесли самые ощутимые потери: у нас ведь почти разрушены самобытные национальные традиции?

— Я бы не сказал. Россия сохранила свои традиции, свои структуры, но они сейчас существуют как бы на периферии общественного сознания. И наша сегодняшняя беседа свидетельствует о том, что проблема возвращения к истокам нас мучает. В той же Литве или Грузии, где тоже все было деформировано в течение последних десятилетий, сумели, идя почти что от нуля, в какой-то степени возродить национальное самосознание, и оно, хотим мы или не хотим, будет существовать в тех формах, которые сложились в течение многих столетий. В этом-то вся и суть. И в России сейчас то же самое. Я думаю, что во многом мы вернемся к структурным формам, что существовали в Российской империи в начале ХХ века.

Если рассматривать элементы русской цивилизации, то все они в значительной степени гармонизировались, охранялись, венчались идеей царской власти. В чем была эта идея? Царя почитали как духовного главу народа, олицетворение Отечества, национального единства. В народном сознании царь именуется в большинстве случаев «батюшкой». И в этом — ни грана рабского подчинения, царь-батюшка — высший духовный авторитет, связующее звено между Богом и Отечеством.

Вообще национальный стереотип не может быть разрушен. Если мы попытаемся это сделать, что, кстати, и пытаются сделать радетели западного прогресса, то мы вернемся к тому первозданному состоянию, с которого Россия, может быть, только начиналась.

— Но сегодня как раз этот национальный стереотип и объявляется опасным. Проявление национального самосознания расценивается как агрессивное, поговаривают о русском фашизме, шовинизме...

— Все это — провокация. Продуманно спланированная.

Национальный стереотип — это, прежде всего, духовно-нравственное богатство каждого народа. Другой вопрос, в какие условия он может быть поставлен и как в них себя проявит. Если нация, народ поставлены в условия выживания, то может создаться совершенно неадекватная ситуация, которая порой вынуждает совершать очень тяжелые и резкие поступки, если о них можно говорить применительно к народу. Хочу подчеркнуть, что мы не должны отказываться от мирового опыта развития. Главное — помнить, что у западной цивилизации свои пути и, кстати, свои отрицательные стороны. У нас сегодня Запад однобоко представляется образцом существования для всех народов, живущих на Земле. Но почему-то, говоря о западной демократии, обычно не любят вспоминать, чем кончались там революции. Скажем, английская буржуазная революция кончилась диктатурой Кромвеля, Великая французская — диктатурой Наполеона. Французская революция XIX века — диктатурой Луи Бонапарта.