И Голенищев-Кутузов - Жизнь Данте

И в этот миг мне Бог любви вещает:

"Беги отсель иль в пламени сгори!"

Лицо мое цвет сердца отражает.

Ищу опоры, потрясен внутри;

И опьяненье трепет порождает.

Мне камни, кажется, кричат: "Умри!"

(XV, 4--5)

По прошествии некоторого времени, в обществе благожелательных дам, которые расспрашивали поэта о целях столь необычной любви, Данте отвечает, что все его стремление заключается лишь в спасительном приветствии его госпожи и повелительницы. Дамы весьма резонно замечают, что то, что он пишет, а также его поведение не соответствуют этим словам. Действительно, стихи Данте были исполнены горечи и рокового ощущения обреченности; они не успокаивали, а тревожили душу. Автор "Новой Жизни" в это время воспринимал власть любви трагически, как его первый друг, великолепный кавалер и еретик Гвидо Кавальканти. Пристыженный укорами мудрых дам, Данте решился изменить свой поэтический стиль. Знаменитой канцоной "Лишь с дамами, что разумом любви владеют" ("Новая Жизнь", XIX) он начал цикл стихов, прославляющих Беатриче. Его стихи должны возвестить недостойному миру чудесное явление благороднейшей дамы:

Ее узреть чертог небесный рад,

Ее хвалой хочу я насладиться...

(XIX, 9)

Вторая часть "Новой Жизни" свидетельствует о возврате автора к лирике старшего Гвидо. Все же поэзия Данте этого периода полна страстностью, которая прорывается, как пламя вулкана, над водами смиренномудрых хвалений. Беатриче проходит по улицам Флоренции еще земная, еще в обществе женщин, а не ангелов, но в ореоле небесного совершенства:

В ее очах Амора откровенье,

Преображает всех ее привет.

Там, где проходит, каждый смотрит вслед;

Ее поклон -- земным благословенье.

(XXI, 2)

Та же система образов выражена с еще большей силой в другом сонете:

Приветствие владычицы благой

Столь величаво, что никто не смеет

Поднять очей. Язык людской немеет,

Дрожа, и все покорно ей одной.

Сопровождаемая похвалой,

Она идет; смиренья ветер веет.

Узрев небесное, благоговеет,

Как перед чудом, этот мир земной.

(XXVI, 5--6)

В стихах "Новой Жизни" усовершенствовался "сладостный новый стиль" итальянской поэзии середины XIII в. Одной из главных особенностей этого стиля была гармония стиха, органически связанная с глубоко пережитыми чувствами. Система художественной выразительности сочеталась у поэтов Флоренции с литературными идеями, возникшими из претворенных в образы философских умозаключений различных мыслителей (Аристотель, Платон, Бернард Клервосский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Аверроэс). От естествоиспытателей Греции (в арабско-латинской интерпретации) поэты "сладостного нового стиля" заимствовали учение о духах жизни, души и разума, объяснявшие психофизиологическую систему наших восприятий. Данте и его друзья были знакомы с правоведением Болоньи, с латинской риторикой и поэтикой Цицерона, Квинтилиана и Горация. Они прекрасно знали поэзию трубадуров и были начитаны в французской литературе XII--XIII вв. В XXIV песни "Чистилища" Данте говорит представителю старой тосканской школы Бонаджунте из Лукки:

...Когда любовью я дышу,

То я внимателен; ей только надо

Мне подсказать слова, и я пишу.

("Чистилище" XXIV, 52--54)

Но это утверждение первичности вдохновения и внутреннего голоса Амора не противоречило стилистическим поискам и философским чтениям. Данте лишь утверждал, что без вдохновения напрасны все ухищрения риторов и все знания мудрецов. В душе поэта должна царствовать любовь.

Восхваляя прекрасную даму, подательницу милостей и чудес, Данте предчувствовал в сновидениях ее смерть. Роковым предзнаменованиям посвящена вторая канцона "Новой Жизни". После смерти Беатриче Данте оплакивал ее успение в стихах, но не пожелал сообщить подробностей о горестном событии в прозе своей "книги памяти". В конце "Новой Жизни" повествуется о некой "сострадательной даме", взгляды которой утешали Данте.

Образ юной красавицы, полной любви и сожаления к тоскующему Данте, все более овладевал его сердцем. Далее мы узнаем о возврате поэта к былой любви, о его раскаянии, о чудесном видении, ему представшем. Беатриче является в тех кроваво-красных одеяниях, в которых он увидел ее впервые в детстве. Данте кажется, что весь город охвачен великою скорбью, которую ощущают и пилигримы из дальних стран, проходящие по улицам горестной Флоренции. Он мысленно возносится в Эмпирей, и там -- "за сферою предельного движенья" -видит благороднейшую даму,