Литературка Литературная Газета: Литературная Газета 6267 ( № 12 2010)

Но когда разгадка найдена, когда понимаешь, для чего с тобой затеяли всю эту игру в снег и смерть, облегчения всё равно не чувствуешь. Если ставить «Маскарад» как историю любви-ненависти, тогда он вне времени, как вне времени чувства, которые и делают человека человеком. Этим он и ценен, ибо даёт возможность зрителю что-то переоценить в самом себе. Конечно, далеко не каждый пришедший в театр горит желанием заняться самосовершенствованием, но в любом случае спектакль при таком посыле работает на созидание. Но тут нас заставляют снова обернуться назад и пожалеть об утраченном рае. Арбенин садится за карточный стол не из жалости к Звездичу, а из желания хоть ненадолго вернуться в прошлое, которое для него было полно смысла, ибо тогда он обладал могуществом, то есть был значим. А сейчас он всего лишь призрак той эпохи, когда за измену, пусть и мнимую, платили смертью и за обиду мстили до гробовой доски. Знакомое желание, не правда ли? Только нужно ли идти у него на поводу?

Той страны уже нет, независимо от того, как каждый из нас к ней относится. Историю вспять не повернуть, даже если этого очень-очень хочется (иначе уже давно бы повернули). Есть новая действительность, которую надо обживать исходя из предлагаемых обстоятельств. Чем чаще мы будем оглядываться назад, тем медленнее будем двигаться вперёд. Король умер? Да здравствует король! Жизнь-то продолжается, и только от самого человека зависит, будет ли это жизнь на грани смерти или нечто более яркое, красочное и главное – осмысленное. А если ему снова и снова напоминать, что он лишь призрак прошлого, то будущего у него не будет. И чем искуснее, изощрённее, художественнее будут эти напоминания, тем меньше у нас с вами шансов выжить в изменившемся мире. Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов.

Виктория ПЕШКОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Искусство

Полюбить Минотавра

ВЕРНИСАЖ

В Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина – крупнейшая за последние пятьдесят лет выставка Пабло Пикассо.

240 экспонатов, в том числе 88 картин, графика, керамика, оригинальные фотографии, иллюстрированные книги, прибыли в Москву из Музея Пикассо в Париже, открытого в 1985 году благодаря его наследникам.

Экспозиция даёт возможность увидеть и его раннюю руку, чей «почерк» не избежал сильного влияния Лотрека, Мунка, Ван Гога, африканской скульптуры, и, конечно, всего зрелого Пикассо, разложившего себя по кубической, сюрреалистической и иным «полкам», облегчая работу тем, кто в музеях занимается развеской, но только не искусствоведам и посетителям.

Известные слова художника – «действительность должна быть расколота» – и его постоянная тяга к созданию самых неожиданных взаимоотношений между вещами, в которых он ищет гармонию и напряжённость, играют даже с интеллектуалами злую шутку. Ещё после выставки его гравюр к «Метаморфозам» Овидия, прошедшей в этих же стенах несколькими годами ранее, было понятно, что классика будет порядком демонтирована и выставлена если не нутром, то таким образом, что гендерные отличия героев будут ускользать. Да не хватайте вы, уважаемые, афинянок за руки, при ближайшем рассмотрении они могут оказаться копытами минотавров. Но нет, продолжаем пытливо щупать лица и другие части тела и искать струны у гитар и мандолин, хуже того, комментировать вслух то, что прояснилось нам в третьем измерении, но потом стыдливо отбегать к другой картине по прочтении названия предыдущей. Те, кто не выиграл в игре «угадай сюжет», потом пишут в журнале отзывов, что очень всё однообразно, все женщины страшные и неужели это и есть наше будущее. Те, кто сразу внял совету Аполлинера: глядя на шедевры его друга, сюжет не изобретать, а представлять, писали другое: «Пикассо – гений, которому и сегодня равных нет. И эта выставка – укор всем нам, разместившим напротив глазуновское убожество». Поскольку сам художник когда-то запустил голубя мира, первое, что долетело до нас к известной выставке 1956 года, состоявшейся на Волхонке по инициативе Ильи Эренбурга, предлагаю вообще отказаться от предложенных сравнений.

Выставка, безусловно, ошеломляет, сбивает с ног даже после виденного Матисса, Сальвадора и Моди. Но нам она интересна не столько находками вроде «Пикассо ради искусства» и тем, как голубое перетекало в розовое, но и его работами с творцами «Русских сезонов», столетие которых мы только что отпраздновали. Дягилев ехал в Париж не реабилитировать казаков, купавших своих лошадей в Сене, но чувствуя, что культурная диффузия нужнее, чем антрепренёрство. Не зря потом исследователи писали диссертации про Пикассо и Стравинского, ставя их, сложившихся под знаком мифа, в единый контекст. Пульчинелла и Петрушка давно звали друг друга. Диссонирующие ритмы, острые, ломающиеся контуры линейного и мелодического рисунка, по мнению искусствоведа Виктора Гришаева, оказались надёжными скрепками в их сотрудничестве.