Газета День Литературы: Газета День Литературы # 163 (2010 3)

Не будет приюта в земле и на небе

Тому, кто во имя короны, венца,

Родство превратит в пыль и чёрную небыль,

А зёрна вражды бросит братьям в сердца!

И пусть злобствуют эстеты и недруги наших народов. Поэма Валентина Ивановича не столько сказание о судьбах народов России и Украины, сколько размышление о нашей будущей совместной судьбе, о нашей великой и неизбежной общности. Думаю, не случайно в России поэма "Крёстные сёстры" издана журналом "Путеводная звезда. Школьное чтение" и рекомендована нашим детям для внеклассного чтения. Не случайно её включают в программу концертов. Слово единения должно быть услышано.

***

Где же вы подруги-поэтессы?

Что же вы, родные, замолчали?

Феи духа, королевы прессы,

Звёздочки восторга и печали.

Горестно дышать в продажном мире,

Быть его частицею – постыдно.

Потому – не слышно вас в эфире

И по телевизору не видно.

Никому не нужные таланты...

Ветер перестройки дует в уши.

Расстреляли, словно оккупанты,

Ваши очарованные души.

А вокруг беснуется, зверея,

Время нестерпимого разврата.

Солнечные ямбы и хореи

Отлетели временно куда-то...

Но Олимп пресветлый стоит мессы!

Да вернётся трепетная лира!

Милые подруги-поэтессы,

Достоянье Родины. И мира...

ОНИ и МЫ

Штампуя решенья и даты,

С душой, провалившейся в ад,

ОНИ восседают, где надо,

Присвоив продажный мандат.

Карьерные эти везенья

Окутаны в денежный мрак.

Невидимый орден презренья

Приколот на модный пиджак.

А жизнь и темна, и бесславна

В авариях, взрывах, слезах...

Седеющий пепел Беслана

Лежит на её волосах.

От НИХ – мы по-рабски зависим

Хоть ИМ наши беды не в счёт.

Коттеджи взмываются к высям

И нефть по карманам течёт.

Хоть ростом – не больше напёрстка

А духом – не выше тюрьмы…

ОНИ – одинокая горстка.

А толпы молчащие – МЫ!

***

Как мачеха теперь литература.

К душевным откровеньям не добра.

И смотрит день – презрительно и хмуро,

На доблестных служителей пера.

Не на заказ мы пишем, а на вечность.

От груза орд весомее строка.

А всяческая шоу-теленечисть

На нас, безумцев, смотрит свысока.

Но призванные в жизни чем-то ВЫСШИМ,

Презревшие людскую глухоту,

Покуда дышим – одержимо пишем,

Доверясь сердцу, ручке и листу.

И всё, что растоптали в веке новом,

С РУБЛЁМ, а не с ЗВЕЗДОЮ говоря,

Взойдёт, как степь, засеянная СЛОВОМ,

Единым СЛОВОМ, сказанным не зря.

Не признаны судьбой. Не обогреты.

Не лгавшие ни нынче, ни вчера,

Друзья мои, безвестные поэты –

Последние апостолы добра.

СТОЛИЦА

Тебе ли пристало, столица,

С державной дороги свернуть?

В фальшивые храмы рядиться,

Рекламы повесив на грудь.

Притворно и ахать и охать

Над горем великой страны,

Где топчется алчная похоть

У самой кремлёвской стены.

Твои ли посланцы, столица,

Урвав криминальный кусок,

На пляжах Ривьеры и Ниццы

Вальяжно плюют на песок.

Зачем воровству потакаешь?

Пивной разливаешь коктейль.

Зачем ты, столица, толкаешь

Своих дочерей на панель?

Зачем твои властные лица,

Сойдясь, присягнули РУБЛЮ?

...Прости, дорогая столица,

Я больше тебя не люблю.

ФИДЕЛЬ

Сквозь блоки, кордоны, пикеты

Далёких и близких земель,

По минному полю планеты

Идёт команданте Фидель.

Где стонет подкошено верба,

Где памятью славен Белград,

Кубинец, похожий на серба,

Геройски погиб, говорят...

За правду, за дальнего брата

Упал на чужую траву.

Но в полдень в долине Карата

Видали его наяву.

Какие молитвы хранили

Безумца от гибельных ран?

Ему – "Инш–Алла" – говорили.

А слышалось: "Но пасаран".

Над миром полуденным рея,

Крепчая надеждою встреч,

У северной кромки Кореи

Звучала испанская речь.

Горела священная мудрость

Звездой на родном кумаче.

А рядом – былые барбудос.

А рядом – прославленный Че.

Не сгинет Тирасполь мятежный.

Цхинвал не лишится земель,

Покуда – походкой железной

Идёт по планете – Фидель.

ДЛЯ НИХ

Какие морали! Какая идея?

Для них на Канарах цветёт орхидея

И снежную гладь превращая в панель,

Бесстыдную юбку задрал Куршавель.

Для них – развеваются флаги на яхтах.

Для них – надрывается быдло на вахтах.

И голову кружит сквозь хищный дурман