Михаил Барабанов: Договор о несокращении вооружений

В России наибольшее внимание в процессе выработки нового договора привлекали вопросы юридической увязки сокращений стратегических вооружений с ограничением американс­кой противоракетной обороны (ПРО). Как и следовало ожидать, никаких существенных уступок и увязок здесь российской стороне добиться не удалось, и России придется прибегнуть к одностороннему заявлению по данному вопросу при подписании договора в Праге. По моему мнению, значимость данной проблемы в России чрезмерно преувеличивают. В течение десятилетнего срока действия нового договора (то есть к 2020 году) США все равно не смогут развернуть систему ПРО, способную реально угрожать боевой устойчивости стратегических ядерных сил России, а в 2020 году российской стороне все равно придется пересматривать ситуацию и свои обязательства с учетом фактически складывающейся к тому времени обстановки с американской ПРО. Так что откладывание, по сути, данного вопроса и отказ от заведомо бесперспективного бодания с американцами по нему в рамках подготовки нынешнего договора выглядит вполне разумным.

Среди небольших уступок, которые, по известным сведениям, смогла вырвать у американцев российская сторона, следует назвать вопрос о телеметрии. Хотя США в ходе создания своих перспективных систем ПРО, естественно, чрезвычайно заинтересованы в возможности открыто получать телеметрию с новейших испытываемых российских баллистических ракет ("Булава", "Ярс" и др.) с целью разработки мер противодействия последним, однако России удалось добиться ограничения раскрытия телеметрической информации только количеством пяти пусков ракет в год. Таким образом, Россия сможет покрыть этот лимит пяти открытых запусков в год запусками своих старых ракет (в учебных либо контрольно-проверочных целях), полностью закрыв телеметрическую информацию при испытательных пусках новых ракет.

Основной российской проблемой в рамках нового Договора СНВ являются не те или иные его условия сами по себе, а сложившееся уже сейчас серьезное отставание фактической численности российских стратегических ядерных сил от договорных лимитов. Это связано прежде всего с массовым списанием ракет советского периода, ускорившимся в последние годы (особенно с началом списания мобильных ракетных комплексов "Тополь"), без адекватной количественной замены новыми комплексами.

Хотя номинально Россия сейчас производит более 30 баллистических ракет в год (из них 16 являются БРПЛ Р-29РМУ2 "Синева" для переоснащения модернизируемых ПЛАРБ проекта 667БДРМ, около дюжины — наземными МБР "Тополь-М" и "Ярс", а остальные — опытными образцами ракет "Булава" и "Ярс"), однако эти цифры явно недостаточны, особенно в свете быстрого сокращения количества наземных МБР. Дополнительную лепту вносит затягивание программы БРПЛ "Булава", фактическую готовность которой к развертыванию следует ожидать не ранее 2012 года. Кроме того, на мой взгляд, все более очевидной выглядит ошибочность избранной ранее на рубеже веков стратегии упора в развитии стратегических ядерных сил на морскую составляющую, вылившейся во втягивание страны в крайне дорогостоящее и длительное строительство серии ПЛАРБ проекта 955/955А (типа "Юрий Долгорукий"), к тому же еще под неготовую "Булаву".

Начало серийного производства в 2010 году новой мобильной МБР РС-24 "Ярс" (по сути, вариант "Тополя-М" с тремя разделяющимися головными частями) при планируемых темпах ее развертывания не изменит принципиально ситуации — старые ракеты будут выводиться быстрее поступления новых. Особую проблему для боевого потенциала составит намечаемый на 2016—2019 годы вывод по ресурсу 58 тяжелых МБР Р-36М2, каждая из которых несет по десять боеголовок, что сразу сократит число развернутых боезарядов в РВСН почти вдвое. В результате ожидается, что к 2020 году наземный компонент стратегических ядерных сил России составят не более 108 ракет "Ярс", не более 27 мобильных "Тополь-М", не более 95 шахтных "Тополь-М" и 30 старых шахтных УР-100НУТТХ, то есть не более 260 носителей (МБР) с 626 боезарядами. Хотя заявлено о планах создания в России в перспективе новой жидкостной МБР с несколькими боевыми блоками, однако вряд ли ее поступление на вооружение следует ожидать ранее 2020 года.

Развитие морских стратегических ядерных сил России всецело связано с буксующей программой "Булавы" и строительства под них ПЛАРБ серии проекта 955/955А. По оптимистичным подсчетам, следует ожидать сохранения в строю к 2020 году шести наличных ПЛАРБ проекта 667БДРМ (суммарно 96 БРПЛ "Синева") и ввода в боевой состав одной лодки проекта 955 (головной "Юрий Долгорукий" с 16 ракетами "Булава") и до четырех переработанного проекта 955А и его модификаций (суммарно 80 ракет "Булава"). С учетом того, что две лодки проекта 667БДРМ, скорее всего, будут числиться неразвернутыми (в ремонте), Россия сможет иметь на море 160 развернутых носителей (БРПЛ) с 640 боезарядами.