Газета Троицкий Вариант - Газета Троицкий Вариант # 45 (19_01_2010)

Израиль Моисеевич чувствовал сильные и слабые стороны работы, имел сильный здравый смысл и всегда точно формулировал свою оценку, и это было выше любых рейтингов.

Хотел бы передать симпатию участникам семинара и просил бы и меня считать участником этого семинара».

76

А . Л. Сыркин, кардиолог, профессор Московской медицинской академии им. Сеченова:

«Нетривиальность мышления Израиля Моисеевича проявлялась ежедневно. Профессор Гельштейн, руководитель функциональной диагностики на заре становления сердечной хирургии в клинике академика Бураковского, говорил, что может определить давление в легочной артерии по одному из зубцов комплекса электрокардиограммы. Чтобы проверить правильность такого подхода, каждый из нас предложил бы ему электрокардиограмму ряда больных и сопоставил бы его оценки с фактическими данными. Каждый, но не Гельфанд. Израиль Моисеевич вырезал из всех кардиограмм зубец, на который указывал Гельштейн, и тот сразу сказал: где же другие зубцы, где интервалы? Оказалось, что крупный специалист не понимал, какая информация, в действительности, им используется.

Другой пример. Важность прогноза в остром периоде инфаркта миокарда очевидна. Какие данные выбрать из огромного количества показателей клинических, лабораторных, инструментальных? Гельфанд предложил метод, который впоследствии назвали «игры математика с врачом». Он говорил мне: «Вам звонит дежурный врач и докладывает, что поступил больной с острым инфарктом миокарда. Какие вопросы Вы зададите?» После того, как мы «проиграли» всего лишь несколько больных, стало ясно, какая информация, в действительности, необходима для прогноза».

77

М . А . Шифрин, специалист по медицинской информатике, зав. лабораторией института нейрохирургии имени Бурденко:

«Израиль Моисеевич начал свои работы с врачами в начале 70-х годов и продолжал их в течение почти 20 лет. В результате был развит целостный подход к постановке и решению точно сформулированных задач, которые помогали бы клиницисту принимать решения в трудных для него ситуациях. Этот подход использовал, как одну из основ, идеи структуризации и адекватного языка описания живых систем, которые были сформулированы в работах Израиля Моисеевича с биологами. Другая основа — это идея о решающей роли врачебного опыта для решения подобных задач и разработанная для ее реализации методика диагностических игр.

Еще одно важное следствие работы Израиля Моисеевича с врачами и биологами: было найдено новое приложение профессиональных умений математиков в этих нестрогих областях знания. Израиль Моисеевич много раз акцентировал внимание на том, что в слабо формализованных областях знания математики должны использовать не столько свое владение различными математическими техниками, сколько умение строить сложные структуры и оперировать ими».

78

В.Б. Бетелин, специалист по информационным технологиям, академик РАН. (Записал и отредактировал А.Г. Кушниренко):

«Сегодня уже говорилось о том, что И.М. Гельфанд был одной из крупнейших фигур в математике и естественных науках XX века. Но я хочу сказать, что и за пределами профессиональной сферы у Израиля Моисеевича можно было многому научиться. Лично я многому и научился. Хочу коротко сказать о двух вещах, которые мне кажутся особенно важными сегодня.

Израиль Моисеевич, который в своей жизни работал со многими людьми, всегда говорил, что работать вместе можно только с людьми порядочными. Для него это требование было в каком-то смысле первичным, самоочевидным, не требующим ни подтверждения, ни обоснования. Но если кто-то начинал говорить, что нет, мол, правил без исключений, то Израиль Моисеевич спускался на уровень оппонента и приводил рациональный довод: «все равно ничего не получится, любая непорядочность, в конечном счете, разрушит любое совместное дело».

Еще я научился от Израиля Моисеевича не бояться в любом диалоге, в любой дискуссии задавать вопрос: «а было ли вообще что-то сказано?», т.е. спрашивать, есть ли у собеседника или оппонента мысль, которую можно выделить, понять и согласиться с нею или не согласиться или никакой мысли в сказанном нет. Последнее, по мнению Израиля Моисеевича, могло случиться по двум причинам. Мысль у собеседника есть, но высказать её трудно, и собеседнику нужно помочь. Такую помощь, как знают все сидящие здесь участники семинаров Гельфанда, Израиль Моисеевич умел и любил оказывать. Если же в сказанном собеседником никакой мысли найти не удается, потому что её просто нет, то для И.М. это было сигналом немедленно заканчивать дискуссию ввиду её бесполезности и дурного влияния на молодые умы.