Петр Краснов - Казаки в Абиссинии

Впредь до решения моей участи полковник Артамонов поручил мне присмотр за снаряжением казаков и дал указания относительно того, что должны они иметь с собой в далеком походе. Имея надежду в непродолжительном времени принять конвой на законном основании, я с радостью принялся за дело его снаряжения.

В конвой было приказало дать отборных людей от полков. Каждый человек, помимо красивой внешности, представительного роста, должен был обладать известным развитием и характером, чтобы импонировать туземному населению; кроме того, он должен был быть не обузой, не мертвым грузом в походе, но полезным сочленом экспедиции. Все отобранные казаки удовлетворили бы самому строгому требованию. Это были рослые люди, хорошо грамотные, развитые, между ними были мастеровые, сапожники, портные, были люди, знающие плотничное и столярное ремесло, были певцы.

На другой день моего экс-назначения начальником конвоя, по моему требованию, мне был представлен казаком лейб-казачьего полка, Любовиным, список вещей, которые, по мнению всего их «круга» (общего собрания), им нужны будут в походе. При дальнейшем составлении описи вещей полковник Артамонов руководствовался этим личным желанием казаков, вычеркнув из списка весьма немногие вещи, записанные казаками, вследствие неполного понимания в какие условия предстоит им попасть в Африке.

Все эти вещи можно было разбить на три категории: по способу укладки, и по местам их употребления, и на две, по роду вещей: на казенные и собственные. К первой категории я отнес те вещи, которые казаку понадобятся только на месте во время жизни в Энтото, столице Абиссинии: это парадное снаряжение и часть белья; во вторую категорию вошли вещи, нужные в походе по пустыне: оружие, патроны, седла, вьюк, фланелевое белье и проч. и, наконец, к третьей категории: вещи ручного багажа, бурки, верблюжьи куртки, запас белья, мелочи походной жизни, белые фуражки и проч.

Первая категория вещей укладывалась в одинаковые ящики, длиной 10 вершков, шириной 8 и вышиной 6; ящики обшивались рогожей и подготовлялись к отправлению на мулах и верблюдах; вес их был не более трех пудов:

Ящики, вместившие в себе вещи второй категории и подлежащие перевозке только по железной дороге, да в трюмах пароходов, имели различную длину, форму и вес.

Все эти вещи шли до Джибути — порта в Красном море (Смотри приложение I).

Офицеры, миссии и гвардейской казачьей бригады благословили конвой иконой изящной работы. Икона эта изображала образ Спасителя в венце из эмали, в дубовом ящике; на задней крышке складня привинчена серебряная доска с надписью: «Конвою Императорской Российской дипломатической миссии в Абиссинию чины миссии и гвардейская казачья бригада, 12-го октября 1897 года».

На заготовление предметов обмундирования и снаряжения, которые от казны не полагаются, каждому казаку было выдано по сто рублей подъемных.

Как начальник конвоя, я взял с собою те же самые вещи, какие были у нижних чинов, и уложил их таким же образом: т. е. ящик до Энтото, ящик до Джибути и ручная кладь. Исключение составляли мой статский костюм и ящик с чертежною принадлежностью, красками и мелочью.

Для укладки моего имущества мне любезно был предоставлен поручиком Кавалергардского полка Ч-вым на испытание выработанный в полку вьюк. Вьюк этот состоит из двух переметных сум для мягких вещей и большого четырехугольного ящика из желтой парусины, разгороженного на две части. В этот ящик вошла походная канцелярия, краски и проч.

Снаряжение конвоя подвигалось весьма быстро. Лейб-гвардии Казачий и лейб-гвардии Атаманский полки открыли свои мастерские для работы курток, белых брюк, подков и ящиков. Целыми днями заготовлялись, принимались и упаковывались вещи, с особенным вниманием снаряжал в путь своих людей заведующий хозяйством лейб-гвардии Казачьего полка полковник А. В. Родионов. Каждая вещь, выдаваемая им казаку, проходила через его строгий контроль. He одно простое казачье «спасибо» срывалось с их уст в пустыне, где по достоинству оценены были плоды его заботливости.

Миссия должна была тронуться 14-го октября… Было уже 10-е, а мое назначение все еще не состоялось. Руки опускались, энергия пропадала. Наступали минуты отчаяния я бросал живое дело снаряжения конвоя и шел в канцелярию, гонял смену трубачей, словом, занимался обычными будничными делами.

12-го октября в церкви казачьей бригады после обёдни было отслужено напутственное молебствие. Почти вся миссия собралась в церкви помолиться Господу Богу. Впереди других казаков, по средине церкви, в парадных, алых, синих, малиновых и черных мундирах стояли люди конвоя. С боку отдельной группой, тоже в парадной форме, стали члены миссии: генерального штаба полковник Л. К. Артамонов, секретарь посланника, коллежский секретарь A. A. Орлов, поручик лейб-гвардии Измайловского полка К. Н. Арнольди, поручики лейб-гвардии 4-го стрелкового Императорской фамилии батальона Г. В. Коховский и Л. С. Давыдов и Кавалергардского полка Г. Г. Чертков; доктора отряда; надворный советник М. И. Лебединский, коллежский асессор Н. П. Бровцын, провизор Б. П. Лукьянов, классный фельдшер коллежский регистратор С. Э. Сасон и кандидат на классную должность Кузнецов. Все офицеры обоих казачьих полков вместе с командирами присутствовали на молебствии. Священник в короткой прочувствованной речи объяснил казакам обязанность их, как христиан в чужой далекой стране, увещевал их терпеливо сносить все трудности пути в земле с климатом, столь отличным от того, в котором они родились выросли. Затем конвою была передана икона и каждому казаку по маленькому тельному крестику. При выходе из церкви казаки были собраны и начальник штаба гвардейского корпуса генерал-майор Глазов обратился к ним с напутственной речью. Если просмотреть дневники нижних чинов за этот день, то можно видеть, какое сильное впечатление произвел на них этот молебен в присутствии всего начальства. Впервые им ясно стало, что путешествие их необыкновенно, что это не переход в Красносельский лагерь, а настоящий поход. «Сердца наши открылись, пишет грамотей Любовин, лейб-казак, обладатель прекрасного баритона, «жалко нам стало расставаться с товарищами, идти в те страны, о которых мы знали лишь понаслышке, или читали в учебниках»… «Молебствие, грустно расстаться, начальники наши прощались с нами», коротко и просто отмечает этот день здоровый Могутин, красивый бородач.