Сергей Лукьяненко - Как умирают Ёжики, или Смерть как животнотворное начало в идеологии некроромантизма

На самом деле тема смерти у ВПК гораздо более обширна, чем мы показали здесь. Смерть — истинная жизнь («Лоцман»), смерть — исцеление («Самолёт по имени Серёжка»), смерть — созидание («Оранжевый портрет с крапинками»), смерть — награда, недоступная для грешников («Крик петуха») и неизбежно приходящая к достойным («Голубятня…»). Есть ещё один странный аспект темы смерти в «Синем городе на Садовой». Вспомните, как Нилка, желая сказать, что ему попадёт от родителей, говорит, путая слова, что ему устроят… эксгумацию (имея в виду экзекуцию). Н-да. Папа Фрейд, утверждавший, что случайных оговорок не бывает, пришёл бы в восторг…

Более жёлчный критик, такой, например, как злой волжский булгарин Рамон Бир-Манат, сделал бы из этого политическое обвинение плюс историю болезни. Мы же не настаиваем даже на хлёстком термине, вынесенном в заголовок. И пусть Командор не обижается: мы оба его очень любим, и никакой некроромантизм не заставит нас назвать книги ВПК плохими или скучными. Но… но теперь, прочитав статью, не охватывающую, как мы говорили, весь материал и всю тему, вчитайтесь в эти книги сами. И вы сами тогда ощутите весь ужас — и весь оптимизм некроромантизма.

Оптимизм — потому, что, как мы уже замечали, смерть — это порог, после которого можно сказать:

«…А ДАЛЬШЕ ВСЁ БЫЛО ХОРОШО.

Да, я не разбился!

Не верьте, если вам скажут, что Ромка Смородкин двенадцати лет погиб в катастрофе. Чушь! [25] То же говорил и Бу Вильхельм Ульсон, Принц Страны Дальней… — Я.С., С.С.

Я под утро вернулся домой, мама ещё спала. Я запрятал подальше разодранные штаны и тоже лёг спать.

А дальше всё было хорошо. Жизнь пошла день за днём. Год за годом.

Я закончил школу, потом художественное училище, институт. Стал художником-дизайнером. Даже слегка знаменитым — после того как наша группа получила премию за оформление главного павильона Ратальского космопорта.

Я женился на девушке Софье Петушковой, которую в детстве звали Сойкой. И у нас родилась дочка Наденька — славная такая, весёлая… Мама моя души не чает во внучке.

Кстати, мама вышла замуж. Но не за Евгения Львовича, тот вскоре уехал из нашего города. Знаете, за кого она вышла? За дядю Юру!

Дядя Юра вернулся с далёкой стройки, опять поселился неподалёку, стал захаживать в гости и вот… Не знаю, появилась ли у мамы к нему большая любовь, но поженились и живут славно… [26] Заклинанием повторяется — всё хорошо… там. — Я.С., С.С.

Как видите, всё со мной хорошо, вовсе я не разбился!

Случилось гораздо более страшное.

Разбился Серёжка.

Он погиб в том самом году, когда мы познакомились. В детстве. В сентябре.

Тогда по южным границам там и тут гремели гражданские войны (словно людям хотелось оставить на Земле побольше Безлюдных Пространств). И вот Серёжка надумал помочь там кому-то. Или продукты сбросить беженцам, или, может, малыша какого-то вывезти из-под огня. Не знаю, он со мной этими планами не делился. Он только насупленным, чужим каким-то делался, когда мы видели на экране „Новости“ с южными репортажами.

И однажды он исчез. Дня три я не волновался: всяких дел было по горло: школа, новые знакомства. Но потом встревожился, побежал к нему домой…

…А через день услышал в „Новостях“, что над побережьем сбит ещё один самолёт. Неизвестно чьей ракетой, и сам неизвестный. С непонятными знаками. И показали хвостовое оперение, которое упало на прибрежные камни. С голубой морской звездой на плоскости руля…

Днём я держался. В школу ходил, даже уроки иногда делал. А ночью просто заходился от слёз. Старался только, чтобы мама не услышала.

Иногда казалось даже, что сердце не выдержит такой тоски.

Может быть, и пусть? Не могу, не могу я без Серёжки! Не надо, чтобы делался он самолётом, не надо сказочных миров и Безлюдных Пространств. Пускай бы только приходил иногда. Живой…

И он пришёл! Ну да! Однажды ночью, когда я совсем изнемог от горя, звякнула решётка на балконе. И открылась балконная дверь. И Серёжка — вместе с осенним холодным воздухом — шагнул в комнату. В старом обвисшем свитере, с пилотским шлемом в руке. Сердитый. [27] Вот спите вы, и… А сама сцена напоминает, во-первых, приход Мастера к Бездомному; а, во-вторых, прилёт вампира — не-мёртвые приходят на зов, прилетают на ночных крыльях, и входят с холодом могилы по позволению хозяина… — Я.С., С.С.