Михаил Горбачев - Декабрь-91; Моя позиция

И все же, несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул, люди получили свободу, в обществе развернулись демократические процессы. Они идут очень остро, болезненно, но они идут и набирают силу. И доказательством того, что они уже к середине 1991 года набрали силу, стал провал путча 19--22 августа.

Общество начало все быстрее меняться, стало иначе размышлять. При всем том, что оно перегружено тяжелыми социальными проблемами и нуждой, которую сейчас переживает весь народ, люди не хотят возвращаться назад. Они хотят идти вперед, несмотря на все трудности.

Мой собственный опыт говорит о том, что радикальные реформы не могут быть безболезненными, не могут идти гладко. Но они необходимы.

Меня часто упрекали и продолжают упрекать в медлительности, в нерешительности, в маневрировании. Между прочим, все это было: и медлительность, и нерешительность, и уж особенно маневрирование. Но я знал, для чего я все это делал.

В нашей стране продвинуться вперед, дойти до этапа, когда процессы демократизации стали бы необратимыми, можно было только не ломая общество через колено. И считаясь с тем, что происходит в головах у людей. Иначе это была бы авантюра, она была бы отвергнута, и консервативные силы немедленно смели бы с лица земли всех реформаторов в считанные недели. Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы.

Но в каждой революции есть романтики, идеалисты. Им хочется, чтобы вечером мы легли спать под покрывалом тоталитарного режима, а проснулись бы утром под одеялом расцвеченной всеми цветами радуги демократии. А кто должен был и кто смог бы мгновенно осуществить такие радикальные перемены? Да еще ночью, когда не все видно, когда можно напутать... Но такие неоправданные, нереалистические ожидания сопровождают каждый коренной поворот в общественной жизни.

За время перестройки допускались, конечно, ошибки, в том числе и в тактике поведения, были просчеты. Это все было. Но я хотел бы выделить один принципиальный момент, поскольку правильное его понимание многое объясняет и в прошлом, и в настоящее время. Речь идет о соотношении политики и нравственности.

Еще на первых этапах перестройки, когда только намечалось представление о ней, когда формировался сам облик, контуры концепции перестройки, как глубоко революционного по существу преобразования всего общества, я, можно сказать, поклялся сам себе и заявил об этом публично: сделаю все, чтобы этот революционный переход в обществе впервые в такой стране, как наша, прошел мирно, без крови, без раскола на "красных" и "белых", на "черных" и "синих". Без того чтобы одна сторона видела бы свою победу в уничтожении своих противников, всех, не согласных с нею. А ведь именно такова была до сих пор политическая культура нашего общества. Но на основе этой культуры мы не можем построить, обновить наше общество, достичь тех целей, которые были выдвинуты в рамках перестройки.

Новое мышление как философия перестройки основывалось на общечеловеческих ценностях, а не на классовом подходе, который все время приводил к конфронтации в обществе, к расколу, к противоборству. Я и сейчас твердо убежден, что это была единственно правильная позиция. На протяжении всей своей деятельности я придерживался именно этой позиции. Считаю, что это -- не проявление слабости, а наоборот -- силы и решительности.

Но в чем уязвимость этой позиции? Слабость, скажем, этой позиции? Слабость, которая была противниками (или конкурентами -- не буду сейчас сортировать их по категориям) широко использована.

Противники реформ, пользуясь напряженностью в обществе, подстрекали людей, вступая в противоречия с законом, и все это выдавалось за проявление демократии. Демократы -- за демократию, демократия многое дает. Но демократией пользуются не только те, кто хочет уверенного будущего для страны, но и негодяи и политические проститутки. И как только власть пытается предпринимать необходимые меры противодействия, ее немедленно обвиняют в антидемократизме. И власть -- и при мне, и сейчас -- не нашла решения этой реальной политической дилеммы.

Между тем противник, скажем, политический или оппозиционные силы, -они ведь хитры в своей тактике. Они приходят на площади со своими лозунгами тогда, когда туда приходит народ, недовольный социальной ситуацией. И они пытаются как бы слиться с народом, подстегнуть его к антиконституционным действиям. Вот тут наступают самые трудные дни для президента, для руководителя страны. Об этом я должен сказать. Это -- реальный опыт, это, если хотите, наука, которая очень дорого обходится всем нам.