Михаил Горбачев - Декабрь-91; Моя позиция

В конечном счете мы и теоретически, и в реальной жизни пришли к пониманию того, что свобода, которую мы хотели дать народу, обществу, предполагает правовое государство, разделение властей, свободу слова и вероисповеданий, признание инакомыслия, многопартийность, подлинную выборность органов власти, многообразие форм собственности, включая частную, рыночные отношения и отказ от унитарности многонационального государства.

В свою очередь, возникло понимание и того, что внутри страны мы ничего не добьемся без коренного изменения отношений с внешним миром. Отсюда -новое политическое мышление, новые подходы во внешней политике, основанные на общечеловеческих ценностях, на признании взаимозависимости всех частей цивилизованного мира, на понимании жизненной необходимости прекратить гонку вооружений, покончить с "холодной войной". И еще. Наше общество, если соотносить военные расходы с валовым национальным продуктом, оказалось одним из самых милитаризованных среди развитых государств. Это деформировало не только нашу экономику, лишило ее жизненных соков, возможностей для решения социальных проблем, но это деформировало и наше сознание. Мы должны были покончить с гнетом милитаризма в нашей стране.

Я думаю, одна эта инвентаризация проблем, задач, которые сразу встали перед нами, показывает, каков должен был быть масштаб перемен и какова степень ответственности тех, кто решился пойти на их осуществление. Можно было себе заранее представить, что нас ждут тяжелые испытания.

Переломным в ходе всех развернувшихся процессов оказался год 1988-й. Именно в этом году мы приступили к глубокой реформе политической системы.

До этого мы пробовали проводить частичные реформы в аграрном секторе, в машиностроении. Мы пробовали ввести в ряде министерств новые принципы хозяйствования, дать предприятиям больше самостоятельности. Все эти пробы, все эти частные подходы ничего не давали. Все упиралось в политическую систему, ядром которой являлась партия. Партия -- государство. Поэтому и нужна была политическая реформа.

Я специально говорю сейчас об этом потому, что идет слишком много споров: надо ли было так раскручивать демократию в стране? Надо ли было начинать политическую реформу, не реформировав экономику? Да, надо было, потому что все попытки реформировать экономику и все остальное общество без политической реформы, без снятия монополии партии на власть не давали результатов.

Уже в 1988 году перестройка начала буксовать. Все хорошие лозунги, и хорошая политика, и аплодисменты, приветствовавшие эту политику, -- все это было, но все оставалось на месте, ничего не менялось. Поэтому нужно было подкрепить решительность тех, кто наверху пошел на реформы. Через развертывание демократии, через проведение политической реформы, через новые свободные выборы нужно было вводить новые силы. Поддержать революцию сверху революцией снизу. Вот объяснение процессов, через которые мы прошли в 1988--1989 годах.

Иногда нам ставят в пример Пиночета, который, используя диктаторские возможности, провел реформы. Нам говорят, в Китае крепко держат власть в руках партии и тем не менее двигают реформу. У меня нет возможностей читать курс лекций на этот счет -- у меня одна лекция, я располагаю ограниченным временем. Но я прошу всех думающих и мыслящих людей вдуматься в наш опыт. Я думаю, невозможно было не прийти к тому выводу, к какому мы пришли. Как бы это ни было трудно, это надо было сделать. Без политической реформы государства, без политического плюрализма, демократии, опирающейся на многопартийность, без политической свободы, без экономической свободы ничего не могло получиться.

Однако, если бы мы на XIX партийной конференции летом 1988 года прямо сказали: задача состоит в том, чтобы партию отодвинуть, убрать ее из сферы государственной, чтобы партия занималась своими, то есть политическими функциями, -- готовила лидеров, готовила программы и вела работу с народом, -- эта конференция провалилась бы. Потому что и в это время всем еще командовала партия.

И тогда вопрос был поставлен по-другому -- о разделении властей. Это прошло. Но как только увидели, к чему ведет разделение властей и кто чем должен заниматься, так в партии снова возникло противодействие реформам. С этого времени заседание каждого пленума Центрального Комитета превращалось в бой. Это была изнурительная, тяжелая борьба.

Надо сказать, что к этому времени демократические силы, приверженные политике перестройки, еще не сформировались. Они были слабы, разрозненны, втягивались в дебаты, взаимные упреки, обязательно старались доказать, кто из них лучший и больший демократ. А в это время консервативные силы были сплочены и тормозили процессы преобразований. Это тоже реальность, это тоже урок из нашей истории. Да и не только нашей.