Алексей Горшенин - Воображение и отображение

Конкретный же разговор о них я хочу начать с новосибирца Евгения Носова. Может быть, потому, что он более традиционен и в отличие от большинства других своих коллег не увлекается формальными поисками, предпочитая обретать собственное творческое лицо в русле классического направления НФ, проложенного Ж. Верном. Г. Уэльсом, А. Беляевым, А. Азимовым, А. Кларком... В основе почти всех фантастических построений Е. Носова, как и у классиков, лежит научная посылка и ее доступное для читателя обоснование, а также вера в безграничные возможности научно-технического прогресса. С другой стороны (в соответствии, опять же, с классической традицией), центральным нервом его произведений становится социально-философское и нравственное осмысление как сегодняшней действительности, так и вероятных последствий тенденций ее развития. В своих рассказах Е. Носов много размышляет, например, над тем, что станется в будущем с такими извечными общечеловеческими понятиями, как совесть, любовь и, особенно, душе, насколько совместимыми окажутся они с грядущей тотальной роботизацией и компьютеризацией. Не случайно одной из главных тем его произведений становится тема, волновавшая не одно поколение фантастов, - "Человек и Машина". Разумные машины самых различных видов и способностей выступают полноправными героями рассказов Е. Носова. Но занимают они автора не сами по себе, хотя он весьма обстоятельно знакомит читателя с их свойствами, характеристиками, особенностями, словно бы лишний раз подтверждая, что он пишет научную фантастику, а прежде всего в свете проблем взаимоотношений и взаимовлияния Человека и Машины - проблем неоднозначных, непростых и уже сегодня приобретающих глобальные масштабы. Весьма показателен в этом плане рассказ Е. Носова "И видит сны машина". Писатель моделирует ситуацию, в которой ЭВМ получает возможность абстрагироваться, то есть становится "уже не просто машиной", ибо тем самым приближается к человеку. И герой-рассказчик - программист, обслуживающий машину, - невольно встает перед щекотливым и не столько уже научно-техническим, сколько морально-нравственным вопросом: "От сердца или от ума понимать машину?" Или, выходя на общечеловеческий простор, - "чему отдавать предпочтение - сердцу или разуму?" Позиция самого автора сомнений не вызывает. Конечно же, без души нет и не может быть человека, но без ее зачатков не в состоянии приблизиться к человеку и самая совершенная, самая разумная машина, в чем и старается Е. Носов убедить читателя в другом рассказе - "Землей рожденные". Рассказ необычен уже тем, что в нем совсем нет людей. Супергалактический рейс на гигантской межзвездной Станции совершают... клоны самовоспроизводящиеся искусственные человеческие биокопии. Когда-то, чувствуя себя совершенно одинокими во Вселенной, люди создали свои копии, заложили в них программу существования и развития, которая, в конечном счете, способствовала бы рождению новой, искусственной цивилизации, и пустили искусственных детей в неопределенно далекий путь в надежде, что рано или поздно, уже на новом витке времени и пространства произойдет встреча-контакт клонов с прародителями (видно, для того, чтобы понять, лучше или хуже биослепок человеческого оригинала). Но вот, обращает наше внимание автор, какой чрезвычайно существенный изъян в непогрешимой вроде бы системе обнаруживается: "Создав копии более совершенные в физическом отношении и защищенные от случайностей лучше, нежели они сами, люди не смогли им дать только одного - человечности. Того, что делало бы их людьми... Построив Станцию, населив ее своими биокопиями, люди создали питательную среду, дали толчок для развития новой жизни, на первое время обязав ее программой поведения. Но они не заложили в свою программу определения грани между искусственным и настоящим, не обозначили .пограничной полосы между машиной и человеком..." Что и стало причиной конфликтов между клонами, руководствовавшимися только линией поведения и логикой, заданной программой, и теми, с другой стороны, кто в процессе саморазвития начинал выламываться и жестко очерченной логической схемы. Как, например, клон по имени Оранжевый, пытающийся в окружающем его мире видеть не только прагматическую пользу, что и предписывала программа, но и нечто совершенно непостижимое для большинства его искусственных сородичей, - красоту. В конце концов, лучшие из клонов Станции приходят к очень важному для себя выводу: чтобы действительно сравняться с человеком (а к тому и стремятся они, создавая собственную цивилизацию), надо обрести душу, ибо, как говорит один из персонажей рассказа "Землей рожденные" (и с ним нельзя не согласиться), "душа, пусть и слабая, поднимается над логикой".