Игорь Зудов - Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей

Наконец, общими усилиями очередной раунд в борьбе за жизнь был выигран. Казалось, уже ничто не вызывает опасений. Но, видимо, чаша испытаний была испита мною еще не до дна.

Меня постепенно стали отключать от аппарата искусственного дыхания, приучая дышать обычным воздухом, а не обогащенным кислородом. Дыхание восстанавливалось с трудом. Главным образом из-за психологического фактора.

Если днем я сравнительно легко обходился без спасительной трубки, то заснуть без нее было страшно. Казалось, что я тут же задохнусь. Пришлось самому освоить технику подключения к аппарату искусственного дыхания. Ведь не могла же сестра находиться возле меня всю ночь, подключая и отключая его по необходимости. Несколько ночей ушло на то, чтобы привыкнуть дышать самостоятельно. Но наконец и этот этап был пройден.

Следующим стал подбор трубки, которая позволила бы мне говорить, пока не зашили рану на шее. После недолгих упражнений начали выговариваться отдельные слова, но и их хватило, чтобы убедить лечащего врача не кормить меня кукурузной кашей. Так, на восемнадцатый день пребывания в реанимации я стал почти полноценным человеком.

С целью дальнейшего улучшения моего состояния консилиум назначил мне процедуру гипербарической оксигенации, при которой пациента помещают в металлический «саркофаг» и под давлением около двух атмосфер насыщают его организм кислородом.

Подобная процедура оказывает благоприятное воздействие при недостаточности внешнего дыхания и способствует полному удовлетворению потребностей тканей в кислороде. По многим показателям для меня было полезно сорокаминутное пребывание в насыщенной кислородом среде.

Однако наряду с положительными факторами присутствуют и отрицательные. Например, возможно падение артериального давления. Поэтому медицинский персонал всегда измеряет давление у пациентов до и после проведения сеанса терапии. Но как принято в России, больного в тонкости проводимого лечения не посвящают, что и приводит иногда к негативным результатам.

А вот как подходят к этой проблеме за рубежом. Еще на студенческой скамье закладывается уважительное отношение к больному. Приведу небольшую выдержку из английского учебника по медицинской этике: «Как у всех индивидов, у пациентов существуют свои представления и жизненные цели, для достижения которых им требуется осознанно относиться к своим поступкам. Но для того, чтобы пациенты действовали осознанно, им необходимо: а) предоставить информацию; б) дать возможность самостоятельно принять решение. Поэтому на профессионала возлагается обязанность информировать своих пациентов об их диагнозе и методе лечения их заболевания с тем, чтобы дать им возможность сделать важный выбор, который требуется, когда болезнь влияет на их жизнь и карьеру...Можно сказать, что наилучшая модель взаимоотношений доктора и пациента – это кооперативное партнерство перед лицом серьезных жизненных проблем».

Звучит как фантастика, не правда ли? Мне с таким подходом со стороны медицинского персонала приходилось встречаться очень редко. Должен сказать, когда при подготовке рукописи я случайно заглянул в упомянутый учебник, то поразился тому, как далека отечественная медицина от зарубежных этических норм.

То, чему учат студентов как общепринятым установкам, которые они должны будут использовать в практической деятельности, является недостижимой мечтой для большинства российских граждан. А теперь посмотрим, к чему это приводит в реальной обстановке.

В реанимации используются, как правило, сильнодействующие лекарства, вводимые с помощью инъекций и капельниц. А получить таблетку для снижения давления почему-то было проблематично. Конечно, повышенное давление по сравнению с тем, от чего меня лечили, было сущим пустяком, и долгое время на него не обращали внимания, пока я балансировал между жизнью и смертью. Однако по мере выздоровления оно все больше давало о себе знать, вызывало негативные ощущения, и на очередном врачебном обходе приняли решение заняться и этой проблемой.

Мне стали давать таблетки, которые можно было сосать, поскольку ни пить, ни глотать при наличии трубки для искусственного питания я не мог. Получал я их из каких-то «секретных» фондов. Как иначе объяснить, что приносили по две-три таблетки разные врачи и в разное время.

Новая коллизия возникла из-за того, что очередная партия таблеток поступила перед началом процедуры оксигенации. Когда меня повезли на каталке, я, не подозревая о последствиях, начал сосать полученную таблетку. Случилось то, что должно было случиться. Эффект снижения давления от таблетки совпал с действием проводимой процедуры. Самочувствие резко ухудшилось, я хватал воздух как выброшенная на берег рыба.