Владимир Жириновский - Мятежный Юг

Большинство наблюдателей сходятся на том, что до начала войны в Чечне погибли 20 тыс. человек и более 250 тыс. покинули республику, спасаясь от этнических чисток. Эта крупномасштабная гуманитарная катастрофа была не замечена ни российской общественностью, ни западными наблюдателями.

Жертвами этнических чисток в Чечне стали даже те русские, которые относились к чеченцам не просто с симпатией, а кто искренне любил этот народ. Ростислав Подунов — известный диссидент, который в советское время отсидел срок за то, что осудил депортацию чеченцев.

Или Александр Петров. В Чечне он был известен как Анди Хашумов. Под этим псевдонимом с 1975 г. танцевал и даже солировал в культовом для чеченцев танцевальном ансамбле «Вайнах». Оба изгнаны из Чечни и бедствуют в Центральной России.

А теперь — слово сельскому учителю из Тамбовской области О.Н. Верещагину, которому, по его словам, невмоготу больше наблюдать происходящее спокойно. Его статья «Косово в России» — подтверждение того, о чем ЛДПР говорит все последние годы. Совпадают с авторскими и суровые прогнозы развития ситуации с бесконтрольной иммиграцией и тотального подавления в России русских как русских, которые даёт ЛДПР.

«Не обернется ли Куликово поле полем Косовым?» — задается вопросом наш корреспондент. Косово поле, как известно — это историческая колыбель сербского народа, средоточие древних храмов и памятных мест. В 50-е годы в Югославии принимали массово бежавших из Албании от режима Энвера Ходжи людей, их расселяли на косовских землях. Благодаря этому процент албанского населения здесь вырос с 4 % в 1947-м до 70 % в 1991 году. Начавшиеся еще в 60-х годах попытки сербов обратить на это внимание объявлялись «великодержавным сербским шовинизмом». Получившие чисто этнический перевес албанцы начали сперва «мирную», а потом и открытую вооруженную борьбу за отделение края. Когда же сербы попытались сопротивляться, то их обвинили в нарушении права наций на самоопределение и применили к ним международные санкции.

Таким образом, за неполные полвека исконно сербские территории оказались практически совершенно очищены от сербов в самом прямом, физическом смысле.

В настоящее время борьба с религиозным и политическим экстремизмом объявлена в России одним из приоритетных направлений государственной безопасности. Создается твердое ощущение, что главными (или даже единственными) экстремистами в России являются сами же русские. А точнее — русская молодежь. Средства массовой информации чуть ли не ежедневно преподносят зрителям и читателям душераздирающие подробности историй зверских расправ над таджиками, африканцами, кавказцами, китайцами, представителями множества других национальностей, имевших несчастье приехать в Россию. Правоохранительные органы отчитываются о посаженных на срок от 3 до 18 лет «русских фашистах» в возрасте 15–20 лет. Недавно созданная Общественная палата тут же заявила, что именно борьбу с экстремизмом сделает одним из главных направлений своей деятельности. В Государственной думе идут дебаты о том, как усилить ответственность за «разжигание межнациональной розни»…

И опять-таки нигде не говорится, но отчетливо подразумевается, читается между строк, ощущается в воздухе, что эти самые экстремисты — русские и только русские.

Я не буду углубляться в совсем недавнюю историю. Я не буду вспоминать об изгнании русского населения в Чечне в начале 90-х. Не буду говорить о восьми миллионах беженцев из Закавказья, Средней Азии и Прибалтики. Не буду заводить разговор о резне русского населения в Фергане в 1992–1994 годах и об издевательстве над ним в Латвии в настоящее время. Меня, прежде всего, интересует тот самый «кухонный вопрос», который толкает десятки русских мальчишек сперва на улицу с арматурой в руках, а потом в камеру с наручниками на запястьях.

Вопрос: все те, кто сейчас так стремится в Россию из «стран СНГ», чего они хотят? Недавно они хотели независимости. Они отстаивали ее против «русских оккупантов». Они ее отстояли. Мы (а точнее, наша власть) простили им ту кровь, которую они пролили, кровь наших детей, женщин и стариков. ЧЕГО ОНИ ХОТЯТ ТЕПЕРЬ? Почему они так стремятся на родину своих угнетателей? Почему не строят тот счастливый мир «без русских захватчиков», о котором мечтали там, ДОМА? Или они внезапно выяснили, что без «захватчиков» могут строить только зинданы и мечети? Но, простите, ПРИ ЧЕМ ТУТ МЫ? Надо же уважать их свободный выбор, сделанный в 90-х годах, и прямо на границе разворачивать обратно. В светлый и независимый рай. А если им там нечего кушать — опять же, ПРИ ЧЕМ ТУТ МЫ? И при чем тут наши мальчишки, которым сейчас пытаются объяснить при помощи тюремных сроков, что надо делиться работой, девушками, жизненным пространством с совершенно чужими и чуждыми им людьми? И откуда, с какого потолка спрыгнул к русскому народу действительно чудовищный, никогда не бывший ему свойственным национализм?! Ведь я-то, выросший во второй половине прошлого века, знаю: у меня НИКОГДА и мысли не возникало, что мой народ «самый-самый». Я знал, что я русский. И гордился тем, что советский. Но за «кухонным вопросом» стоит другой, куда более серьезный. Возможно, что все не так просто, как может показаться. И за волнами захлестывающей Россию эмиграции скрывается финал, для нас всех — ВСЕХ! — весьма печальный, но закономерный, если мы по-прежнему будем слепы и глухи.