Вот в каком контексте возникает имя Александра Казинцева в первой главе "Юрий Селезнёв: "Вредный цех"". По версии Разумихина, приход Селезнёва в "Наш современник" был встречен настороженно сотрудниками журнала, ибо "вносил осложнения в привычную редакторскую (нужно – редакционную. – Ю.П.) жизнь. Начальником становится молодой амбициозный писатель, получивший широкую известность своей книгой "Достоевский"". И о реакции одного из работников сказано следующее: "Совсем молодой Саша Казинцев – как я помню, очень боящийся, что у него с Селезнёвым ничего не получится, а вот с Викуловым очень даже".
Но, во-первых, в момент прихода Юрия Ивановича в журнал книга "Достоевский" существовала только в планах издательства "Молодая гвардия". Она была подписана к печати лишь четвёртого декабря 1981 года, то есть за три дня до секретариата, после которого Селезнёва "ушли" из "Нашего современника".
Во-вторых, Александр Казинцев не мог "очень бояться" Юрия Ивановича уже потому, что в тот момент в журнале не работал, а пришёл в "Наш современник" по приглашению именно Селезнёва.
В-третьих, личная неприязнь мемуариста к Казинцеву – это его право, но чувство Разумихина не должно подчинять себе, искажать реалии жизни и творчества конкретных людей. А одна из них такова: Александр Казинцев в своих публикациях разных лет неоднократно и последовательно, проникновенно и предельно точно, как никто из сотрудников "Нашего современника", писал о Селезнёве.
Не менее уязвимо и всё то, что звучит в адрес Казинцева далее. Так, одной из причин его ухода в публицистику называется следующее: "Литературный критик в журнале "Нашего современника" уже был, по стечению обстоятельств Сергей Куняев – сын главного редактора. Вступить с ним в конкурирующие отношения – может добром не кончиться. Саша всё же по натуре человек осторожный…" В этой трактовке событий всё вызывает возражение.
Во-первых, сам подход – номенклатурно-нелепый. Как будто "Наш современник" – ЦК КПСС, а критик – то ли член Политбюро, то ли Генеральный Секретарь.
Во-вторых, Станислав Куняев, могущий убрать из журнала "конкурента" сына, – это, батенька, такая ахинея…
В-третьих, непонятно, почему Сергей Куняев "уже был". Он, как сотрудник, пришёл в "Наш современник" на 11 лет позже Казинцева, а одним из ведущих критиков журнала стал уже после того, как Александр Иванович с критикой "завязал". И когда в другой главе своего сочинения Разумихин с иронией пишет: "В.Бондаренко, С.Куняев и примкнувший к ним А.Казинцев", он дважды уподобляется печально известной офицерской вдове – и как человек, и как профессионал.
В-четвёртых, Казинцев никогда не был осторожным. Он – один из самых резких, бесстрашных, талантливых, высокопрофессиональных критиков 80-х – начала 90-х годов. В этом легко убедиться, обратившись хотя бы к таким его статьям, как "Простые истины" ("Наш современник", 1986, № 10), "Лицом к истории: продолжатели или потребители" ("Наш современник", 1987, № 11), "Очищение или злословие" ("Наш современник", 1988, № 5), "История – объединяющая или разобщающая" ("Наш современник", 1988, № 11), "Новая мифология" ("Наш современник", 1989, № 5).
Странно, что Александр Разумихин, называющий себя критиком, совсем ничего не говорит об этих и других критических статьях Казинцева, предпочитая общие рассуждения вперемешку с фантазиями, сплетничаньем об авторе. А ведь работы Александра Ивановича выдержали проверку временем, не утратили своей актуальности, а некоторые оценки оказались пророческими. Приведу пример, ибо только через анализ отдельных статей можно получить реальное представление о любом критике.
Думаю, что публикация Казинцева двадцатиоднолетней давности "Лицом к истории: продолжатели или потребители" ("Наш современник", 1987, № 11) является до сих пор одной из лучших работ о романе Юрия Трифонова "Исчезновение". Остановлюсь лишь на фрагменте, который вызвал наибольшие возражения, нападки со стороны "левых".
Казинцев акцентирует внимание на том, что герои "Исчезновения" в восприятии Ю.Трифонова делятся на две группы. К первой, наибольшей, заслуживающей оправдания, сострадания, относятся почти все обитатели Дома на набережной – советская элита, повинная в гибели и лишениях миллионов ни в чём не повинных людей. Вторая группа героев – преступников, не вызывающих авторского сочувствия, – представлена Флоринским и безымянным персо- нажем, НКВДэшником, который проводил обыск на даче любовницы Сергея. Именно этот безымянный персонаж, первоначально не замеченный критиками разных направлений, вызывает особый интерес у Александра Казинцева. Он подчёркивает простонародное, вероятнее всего крестьянское происхождение НКВДэшника. Признавая его вину, критик не скрывает, что ему жаль этого мужика, ибо он – сам жертва. Жертва той ситуации, в которую поставлен волей обитателей Дома на набережной, чьи приказы выполняет.
Читать дальше
