Владимир Губарев: Академик Иосиф Фридляндер: «Трижды могли посадить...»

Разговор по телефону с министром Дементьевым, он говорит: «Что это за усталостные трещины в стрингерах? Как вы их обнаруживаете?» Разговор идет минут сорок. Я ему говорю: «Петр Васильевич, версия взрыва не проходит, все проанализировали, следов взрыва нет. Разрушение идет с нижней панели, там усталость, это опасно. А если еще две-три машины разобьются, что тогда?» Он слушает молча. Конечно, он расстроен, и это в момент, когда его оформляют на вторую геройскую звезду.

Уже полтора дня снимают герметик с панели центроплана Ан-10, давно стоявшего в ангаре в Харькове, в ожидании профилактического ремонта. Рано утром ко мне в номер врывается виамовский ультразвуковик Дорофеев: «Скорее пошли в ангар, трещина в тех же местах». Туда уже тянется вся комиссия. Да, отчетливо видны трещины. Теперь ни о какой потере устойчивости верхней панели нет речи. Подписывается согласованный документ, что разрушение произошло из-за появления усталостных трещин в нижней обшивке. Всего документ должны подписать 58 человек. Васин громко объявляет фамилию, человек подходит и подписывает.

Вскрыты две машины в Ростове, две — в Харькове — везде на трещины. Итак, весь парк Ан-10 под подозрением.

Привезли изломы из Ворошиловграда, подтвердилась харьковская картина. Дополнительно обследовали Ан-10 в Таганроге, Воронеже, еще в Харькове, во Львове. В Воронеже все исследования проводит профессор ВИАМ С. И. Кишкина. Везде одно и то же — чем больше налет, тем больше зоны усталости… Я делаю доклад в Кремле на правительственной комиссии. Наш отчет одобряется. Принимается общее заключение, что пассажирские самолеты Ан-10 больше эксплуатироваться не будут. Это 100 огромных машин.

Жаркое лето 1972 года закончилось».

— В начале 70-х годов я был в Самаре, тогда Куйбышеве. На одном из ваших заводов делали корпус для орбитальной станции «Салют». Параллельно пытались наладить производство металла для пивных банок. И это никак не удавалось сделать в отличие от корпуса станции. Меня тогда это поразило…

— Сейчас там все освоено… Кстати, работать с мягким металлом для банок не менее сложно, чем со сплавом для корпуса «Салюта». Банки изготавливают на автоматических линиях, счет идет на миллионы штук, требования к геометрии ленты необычайно высоки. Ничего удивительного в том, что с ними сначала не получалось, — опыта у металлургов не было. Все-таки для нас всегда главной была оборонная тематика. Наш институт «держит» три главных направления по алюминиевым сплавам — самолеты, ракеты и «вертушки».

— Нельзя ли поподробнее о ракетах?

— Мы много работали с Валентином Петровичем Глушко, который, как известно, заменил Сергея Павловича Королева. На заседании политбюро Глушко заявил, что он за три года сделает такую же ракету, как у американцев. Речь шла о многоразовой ракетной системе. Приехал Глушко к нам в ВИАМ и говорит, что ему нужен новый сплав. Ракета представляет собой гигантский центральный бак — 8 м в диаметре и 40 м в высоту, наполненный жидким водородом, а вокруг четыре «сосиски» с кислородом. У нас уже был разработан свариваемый криогенный алюминиевый сплав, который обладал удивительным комплексом свойств — с понижением температуры у него росли и прочность и пластичность.

— Если Валентин Петрович принимал какое-то решение, то заставить изменить его было практически невозможно…

— Но проблем со сплавом было много, трудности приходилось преодолевать невероятные: швы трещали и так далее и тому подобное.

— А разве когда-нибудь бывало, чтобы все шло гладко?

— Нет. Всегда было сложно. Ни одна вещь просто так не получалась. Да и сейчас не получается. Но в конце концов мы всегда находили выход.

— В том числе и в истории с ракетой Глушко?

— У нас все начало налаживаться, однако сам Валентин Петрович уже в этой работе не смог участвовать: долго болел, а потом и умер. Ко мне он относился очень трогательно. На своей книге написал: «Дорогому Иосифу Наумовичу за незабываемую помощь в создании ракетной техники». Мне приятно об этом вспоминать…

Из воспоминаний:

«В 60-х годах разгорелось соревнование: кто первым высадит людей на Луну. Лихорадочными темпами строили гигантскую ракету HI, которая должна была осуществить высадку на Луну. Ракета состояла из набора шаров, нечто вроде детской пирамиды. Нижний шар имел диаметр 16 м, у последующих радиус постепенно уменьшался. Шары изготавливали из сплава АМг-6, типа магналия, давно применяемого в советских ракетах, а скреплялись они между собой с помощью мощных фитингов из нашего нового высокопрочного сплава В-93. Поскольку предполагалось, что запуск произойдет очень скоро и нагрузка, естественно, будет одноразовой, требовалась максимальная прочность. Получили очень высокую прочность, но пониженную коррозионную стойкость. Однако постройка ракеты сильно затянулась, и в узлах из сплава В-93 появились коррозионные трещины. Наконец ракета была изготовлена, и подошло время пуска. Нам было поручено решить вопрос: можно ли производить запуск при наличии трещин. Сняли несколько фитингов с трещинами, испытали их, нагрузки держат прилично. В общем, я и Ахапкин — заместитель главного конструктора — подписываем документ, что при имеющихся трещинах запуск возможен.