К Грот: Пушкинский Лицей

Так Лицей становился в сознании Пушкина идеальным царством дружбы, а лицейские друзья - идеальной аудиторией его поэзии

Оношения Пушкина с товарищами, как уже говорилось складывались не просто Даже самые доброжелательные из них не могли в дальнейшем не упомянуть его глубокой ранимости, легко переходившей в дерзкое и вызывающее поведение И И Пущин вспоминал "Пушкин, с самого начала, был раздражительнее многих и потому не возбуждал общей симпатии это удел эксцентрического существа среди людей Не то, чтобы он разыгрывал какую-нибудь роль между нами или поражал какими-нибудь особенными странностями, как это было в иных, но иногда неуместными шутками, неловкими колкостями сам ставил себя в затруднительное положение, не умея потом из него выйти Это вело его к новым промахам, которые никогда не вскальзывают в школьных сношениях Я, как сосед (с другой стороны его нумера была глухая стена), часто, когда все уже засыпали, толковал с ним вполголоса через перегородку о каком-нибудь вздорном случае того дня, тут я видел ясно, что он по щекотливости всякому вздору приписывал какую-то важность и это

12

его волновало Вместе мы, как умели сглаживали некоторые шероховатости, хотя не всегда это удавалось В нем была смесь излишней смелости с застенчивостью, и то и другое невпопад, что тем самым ему вредило Бывало, вместе промахнемся, сам вывернешься, а он никак не сумеет этого уладить Главное, ему недоставало того, что называется тактом" "Все это вместе было причиной, - заключает Пущин, - что вообще не вдруг отозвались ему на его привязанность к лицейскому кружку" Пущин был проницательным наблюдателем Шестилетнее непрерывное общение с Пушкиным-лицеистом позволило ему сделать исключительно точное наблюдение над характером своего друга "Чтоб полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит и их в

друге-товарище "'

Нелюбимый ребенок в родной семье, рано и неравномерно развивающийся, Пушкин-юноша, видимо, был глубоко неуверен в себе Это вызывало браваду, молодечество, стремление первенствовать Дома его считали увальнем - он начал выше всего ставить физическую ловкость, силу, умение постоять за себя Тот же Пущин с недоумением, не ослабевшим почти за полвека, отделявшие первую встречу с Пушкиным от времени написания записок, вспоминал, что Пушкин, который значительно опередил по начитанности и знаниям своих одноклассников, менее всего был склонен этим тщеславиться и даже ценить "Все научное он считал ни во что и как будто желал только доказать, что мастер бегать, прыгать через стулья, бросать мячик и пр В этом даже участвовало его самолюбие - бывали столкновения, очень неловкие"2 Сам Пушкин свидетельствовал, что "появлению Музы" в его "студенческой келье" предшествовало время,

как я поэме редкой Не предпочел бы мячик меткой, Считал схоластику за вздор И прыгал в сад через забор' Когда порой бывал прилежен, Порой ленив, порой упрям, Порой лукав, порою прям, Порой смирен, порой мятежен, Порой печален, молчалив, Порой сердечно говорлив (И/, 619)

1А С Пушкин в воспоминаниях современников В 2 х т Т 1 М , 1974, с 82 83

2 Там же, с 74

3 Речь идет об особом молодечестве Царь жаловался директору Лицея Энгельгардту "Твои воспитанники снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей" (там же, с 91) То, что яблоки были царские, придавало им особый вкус, а походу - опасность

13

Все мемуаристы единодушны в описании и оценке огромного впечатления, которое произвели на Лицей и лицеистов события 1812 года. Сошлемся снова на Пущина: "Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея*'. Впечатления этих лет, конечно, определили гражданский пафос и ранее свободолюбие многих лицеистов, включая и Пушкина. Однако события действовали на молодые умы еще в одном отношении: История со страниц учебников сама явилась на лицейский порог. Для того чтобы обессмертить свое имя и передать его потомкам, уже не нужно было родиться в баснословные времена или принадлежать к семье коронованных особ. Не только "муж судеб" сын мелкого корсиканского дворянина Наполеон Бонапарте, сделавшийся императором Франции и перекраивавший карту Европы, но и любой из молодых гвардейских офицеров, проходивших мимо ворот Лицея, чтобы пасть под Бородином, Лейпцигом или на высотах Монмартра, был "человеком истории". В одном из своих последних стихотворений (на 19 октября 1836 года) Пушкин писал: