К Грот - Пушкинский Лицей

В протекшее же второе пятидесятилетие Лицея изданы в том или другом виде новые весьма ценные и разнообразные материалы и свидетельства современников, даны отдельные интересные характеристики личностей, нарисованы черты жизни, быта и отношений действующих лиц Пушкинского

25

Лицея, но все это отрывочно, разбросанно, иногда разноречиво, и вот свести все это воедино, связать в одну цельную, полную содержания и подробностей, картину, критически оценив и проверив все имеющиеся и прежние и новые источники, свидетельства и предания, - все это на правдивом историческом фоне событии, жизни и быта той эпохи - вот задача, все еще ожидающая своего талантливого и одушевленного исполнителя.

А до появления такой истории всякое, даже самое скромное дополнение к тому, что уже написано и издано, - в смысле ли обнародования хотя бы малейшего нового материала или частичного, детального углубления в тот или другой вопрос - должно быть обязанностью всякого, могущего внести еще что-нибудь заслуживающее внимания в эту литературу.

Это и заставляет меня, располагающего собранием лицейских реликвий, составленным в течение долгих лет моим отцом, лицеистом VI курса Я. К. Гротом, и им в свое время использованным в ряде этюдов и очерков, в свою очередь, заняться этими любопытными бумагами и извлечь из них все то, что еще может послужить материалом для вышенамеченной задачи и что до сего времени или вовсе не было опубликовано, или стало известно лишь отчасти

Обозревая в одной из статей своих в 1874 г.' литературу предмета, Я. К. Грот замечает, что "к сожалению сами воспитанники Лицея и близкого ему Лицейского пансиона сделали не много для истории этих заведений". Это замечание, вполне верное в то время, в общем остается довольно верным и ныне, хотя справедливость требует признать, что главная доля в издании и обработке сохранившихся материалов принадлежит все же двум старым лицеистам - В. П. Гаевскому и самому Я К Гроту2, которым послужили прежде всего важнейшие лицейские воспоминания, записанные первокурсниками, напр., Пущиным, Корфом, Комовским.

К названным именам бытописателей Царскосельского лицея - из числа воспитанников уже Петербургского Лицея можно прибавить лишь два-три имени, напр., маститого русского ученою и библиографа Д. Ф. Кобеко, Н. А. Гастфрейнда, да еще неутомимого организатора лицейского Пушкинского музея, собирателя памятников лицейской старины для него и пушкиниста П. Е. Рейнбота Все остальные издатели материалов, историки старого Лицея и пушкинисты, писавшие о Пушкине в Лицее и об этом последнем, как старейшие, напр., И Я Селезнев, автор "Очерка истории Лицея", И. П Шульгин, П И Бартенев, П В. Анненков, Л.Н.Майков и П.А.Ефремов, так и новейшие, как П. О. Морозов, И. А. Шляпкин, Н. О. Лернер и др., по воспитанию не принадлежат Лицею и почти все занимались им лишь в связи с работой над биографией и поэзией Пушкина.

Не задаваясь здесь целью обозревать всю литературу, касающуюся Пушкинского Лицея, я остановлюсь лишь на том, что непосредственно связано с настоящим изданием, т е. на отношениях к Царскосельскому лицею моего

отца и на его труде по собиранию и изданию сохранившихся бумаг архива

1-го лицейского курса.

Я К. Грот был связан с Лицеем самыми тесными и долголетними узами: как воспитанник сперва Лицейского пансиона (1823- 1826), потом Имп, Царскосельского Лицея (1826-1832), как профессор Имп. Александр. Лицея (1853-1862), наконец впоследствии как собиратель лицейской старины, бытописатель первоначального Лицея и пушкинист. Едва ли поэтому кто-либо другой мог и чувствовать так живо эту связь и быть так предан заветам лицейской старины, как покойный академик. Это отношение его к Лицею запечатлелось в сохранившихся его личных воспоминаниях о годах, проведенных в Лицее, и о лицейских деятелях, - воспоминаниях, как вошедших в его автобиографические заметки1, так и разбросанных в его известном сборнике, посвященном Пушкину и Лицею2. Отсылая читателей к данным воспоминаниям, мы извлечем из них здесь лишь те данные, которые относятся к собиранию бумаг I курса, к судьбе этого маленького постепенно накопленного некоторыми из первокурсников и переходившего из рук в руки "архива".

Отец мой поступил (10-ти лет) в Лицейский пансион в 1823 году, следовательно всего через 6 лет по выходе Пушкина из Лицея, а в Лицей перешел в 1826 г., так что застал там еще некоторых наставников 1-го курса и некоторые первоначальные порядки, хотя уже в конце царствования Александра I (с 1822 г.) лицейский режим значительно изменился в смысле утраты прежней свободы и введения более строгой дисциплины полувоенного характера. Я. К рассказывает, что их, лицеистов VI курса, чрезвычайно интересовали предания о первом курсе. "С жадностью слушали мы всякий рассказ о старейших наших предшественниках и с любопытством расспрашивали их современников о подробностях первоначальной истории Лицея .. Над всеми преданиями царило славное имя Пушкина. Легко представить себе, с каким восторгом мы читали и выучивали наизусть его стихи; каждое новое произведение его ходило между нами по рукам, если не в печати, то в списках... В созданиях Пушкина, в славе его мы видели что-то для себя родное, мы считали его своим"... Рядом с ним возбуждали любопытство и были популярны в лицейской среде и некоторые его товарищи, напр., Кюхельбекер и Пущин, ставшие особенно известны по их участию в декабрьских событиях, а из других привлекали наибольшее внимание бар. Дельвиг (друг Пушкина и поэт), кн. Горчаков, Вольховский и бар. Корф (по блестящей тогда уже карьере) и Матюшкин (по слухам о его путешествиях).