Елена Съянова - Десятка из колоды Гитлера

Геббельс сам всё объяснил в покаянном письме жене Магде (романчик-то был, и не один). Объяснил предмет, который хорошо знал, и – человеку, который его самого тоже знал отлично. «Фюрер вступил в полосу триумфов. Он стал меньше во мне нуждаться. Прежде Гесс „играл“ его для партии, а я – для народа, пока он был королем. А теперь он император, бог! <���…> Ничего, когда начнется полоса неудач, он еще обо мне вспомнит».

Когда начались неудачи, Гитлер не просто «вспомнил» о своем верном «маленьком докторе», он вцепился в него и его семью зубами и когтями и не выпускал до конца. Самой нелепой жертвой этой сцепки сделались шестеро детей Йозефа и Магды: Хельга (старшая, тринадцати лет), Хильда, Хельмут, Хольда, Хедда, Хейда (младшая, пяти лет).

Советские и американские офицеры присутствовали при похоронах этих детей (их тела длительное время находились в единственном оставшемся в Берлине морге). Из родственников была только их бабушка фрау Катарина Геббельс. Детей похоронили под девичьей фамилией матери Магды – Беренд. По воспоминаниям журналистки Джессики Редсдейл, мать Геббельса всё сокрушалась: как же, мол, могла ее невестка дать загубить детей?! Ведь шесть внуков, шесть! А старшая-то, совсем взрослая девочка! Фрау Катарина, совсем забывшись, жаловалась советскому офицеру, что всё это оттого, что у ее Есички «головка всегда была не тем занята».

Мать Геббельса переживет его на пять лет, но, похоже, так и не узнает, чем были заняты головы ее сына и остальных фюреров Третьего рейха.

И еще пример. К одному из бланков Министерства народного просвещения и пропаганды, изъятых в мае 1945 года, был подколот листок со следующим текстом из двух абзацев с пометкой «от шефа» и датой – «24 сентября» (видимо, 1941 года – Е. С .). Вот он:

«Русская литература, музыка, театр, кино, фольклор, вся славянская православная культура требуют не надзора, не обработки, а искоренения и перекапывания самой почвы под ними. <���…> Какой труд, какая величественная задача!

Полное уничтожение самой памяти о православных и иудейских заповедях и добродетелях, на которых стоит коммунистическая идея, можно осуществить лишь при полном физическом уничтожении носителей – сначала коммунистов-славян и коммунистов-евреев, затем – всех евреев и всех славян».

Видимо, это кто-то из местных руководителей сделал выписку из речи или инструкции своего шефа для внедрения в головы своих сотрудников.

А ведь даже в конкретные планы «практика» Гиммлера на ближайшие двадцать пять лет уничтожение всех славян не входило. Но если слово было уже сказано, то… Дальше формулируйте сами.

Теодор Эйке прожил сорок пять лет. За это время он создал:

1. Единую централизованную систему концлагерей довоенной Германии.

2. Единую универсальную систему физической и психологической обработки заключенных разных категорий.

3. Военизированные подразделения «Ваффен-СС» (войска СС) и самое «знаменитое» из них – танковую дивизию «Мертвая голова».

4. «Эйнзацгруппы» – для проведения карательных акций среди гражданского населения.

5. Прецедент физического уничтожения еврейских женщин с детьми «прямо с поезда». Расстрел возле готовых могил («братского рва»), в лагере Маутхаузен (официально не являвшемся лагерем уничтожения – Е. С .)

6. Проскрипционные списки подлежащих уничтожению командиров-штурмовиков. Прецедент личной расправы с соратником по борьбе – «ночь длинных ножей», когда он сам выстрелил в Эрнста Рема, а затем добил его ударами в голову.

7. «Кровное братство» солдат СС, основанное на отречении от веры и родственных отношений со своими семьями.

8. Репутацию «великого попрошайки» в деле материального обеспечения войск СС и репутацию «мясника» даже среди своих.

Эйке погиб на Украине в 1943 году. Его похоронили возле деревни Отдохнино со всеми воинскими почестями. Отступая, эсэсовцы хотели забрать с собой останки командира «Мертвой головы», но не успели.

В книге «Командиры Третьего рейха» есть такие строчки: «В обычае Советов было ровнять с землей захоронения бульдозерами или каким-либо другим способом осквернять могилы немецких солдат , и можно с уверенностью сказать, что с могилой Эйке произошло то же самое».

Читатель, ознакомившийся с восемью пунктами «созидательной» деятельности Теодора Эйке, может задать автору сердитый вопрос – а не «осквернить» ли таким же образом и память об этом человеке, сровняв ее с пустым белым листом?