В начале спуска меня охватило сильное беспокойство, но оно было никак не связано с погодными условиями: стрелка индикатора на моем кислородном баллоне показывала, что он почти пуст. Надо было срочно спускаться вниз.
Верхняя оконечность Юго-восточного гребня Эвереста похожа на тонкий, густо облепленный отвесными глыбами плавник из камня и утрамбованного ветром снега, протянувшийся на четверть мили между вершиной и остроконечной скалой низшего порядка, известной как Южная вершина. Преодоление зубчатого гребня не представляет особых технических трудностей, но маршрут этот крайне опасен. Спустившись с вершины, я в течение пятнадцати минут с предельной осторожностью бугелировал над пропастью глубиной в 2200 метров, пока не добрался до знаменитой ступени Хиллари, которая представляет собой крутую выемку в гребне и требует ловкого маневрирования. Как только я пристегнулся к закрепленной там веревке и приготовился перемахнуть через выступ, мне открылось пугающее зрелище. Девятью метрами ниже, у основания ступени Хиллари, десятка полтора человек стояли в очереди на подъем. Три альпиниста уже взбирались по веревке, по которой я приготовился спускаться. Мне не оставалось ничего другого, как отстегнуться от общей страховочной веревки и уступить дорогу.
Затор на подъеме создавали альпинисты из трех экспедиций: команды, к которой принадлежал я (это была группа платных участников, возглавляемая прославленным новозеландским проводником Робом Холлом), команды американского проводника Скотта Фишера и некоммерческой команды из Тайваня. Двигаясь со скоростью улитки, что на высоте свыше 8000 метров является нормой, эта группа альпинистов один за другим одолевала ступень Хиллари, в то время как я с нетерпением ожидал своей очереди.
Вскоре меня нагнал Харрис, покинувший вершину следом за мной. Желая сохранить ту каплю кислорода, что еще оставалась у меня в баллоне, я попросил Харриса залезть в мой рюкзак и перекрыть клапан на регуляторе, что он и сделал. Следующие десять минут я чувствовал себя на удивление прекрасно. В голове прояснилось. Я даже почувствовал себя менее усталым, чем до отключения кислорода. Потом мне вдруг показалось, что я задыхаюсь. В глазах потемнело, голова закружилась. Я был на грани потери сознания.
Вместо того чтобы отключить мой кислородный аппарат, Харрис, в заторможенном кислородным голоданием состоянии, по ошибке открыл клапан на полную мощность и тем самым опустошил баллон. В результате я понапрасну истратил остатки своего кислородного запаса. Правда был еще один баллон, ожидавший меня на Южной вершине семьюдесятью метрами ниже, но, чтобы туда попасть, я должен был спуститься по самому опасному участку маршрута без дополнительной кислородной поддержки. А для начала надо было дождаться, пока рассеется толпа. Я сдвинул теперь уже бесполезную маску в сторону, воткнул ледоруб в обмерзшую гору и присел на корточки. Пока я обменивался банальными поздравлениями с проходящими мимо альпинистами, внутри меня все кипело. «Да скорее же! Скорее! — подгонял я их мысленно. — Пока вы тут мудохаетесь, я теряю клетки мозга миллионами!»
Большинство альпинистов из этой толпы принадлежало к группе Фишера, но почти в самом конце шествия появились двое моих товарищей по команде — Роб Холл и Ясуко Намба. Скрытной и замкнутой сорокасемилетней Намбе оставалось каких-то сорок минут до того, чтобы стать самой старшей среди женщин, поднявшихся на Эверест, и второй японкой, покорившей высочайшие пики каждого континента — так называемые Семь вершин. Она весила всего сорок один килограмм, но за ее тельцем воробышка скрывалась грозная решимость. С невероятным упорством Ясуко поднималась к вершине, движимая неистощимой силой своего желания.
Чуть позднее на верхушку ступени взобрался Дуг Хансен, еще один член нашей команды. Дуг был почтовым служащим из пригорода Сиэтла и моим ближайшим другом на этой горе. «Дело сделано!»— прокричал я ему сквозь ветер, стараясь казаться бодрее, чем есть. Измученный Дуг пробормотал что-то невнятное из-под своей кислородной маски, слабо пожал мне руку и, медленно и тяжело ступая, двинулся дальше.
Замыкающим был Скотт Фишер, которого я немного знал по Сиэтлу, где мы оба жили. Сила и неистощимая энергия Фишера вошли в легенду — в 1994 году он поднялся на Эверест, не пользуясь кислородными баллонами. Поэтому я был удивлен, увидев, как медленно он шел и каким поникшим было его лицо, когда он сдвинул маску, чтобы меня поприветствовать. «Брю-ю-юс!» — с наигранной веселостью прохрипел он свое патентованное мальчишеское приветствие. Когда я спросил, как у него дела, Фишер заверил, что чувствует себя прекрасно: «Просто почему-то сегодня плетусь в хвосте. Только и всего». Наконец ступень Хиллари освободилась, я пристегнулся к концу оранжевой веревки, быстро обогнул Фишера, пока тот отдыхал, опершись на ледоруб, и перемахнул через край.
Читать дальше