Захар Прилепин - Именины сердца - разговоры с русской литературой

О его рождении оповестили волхвы. В разных углах нашего мира возникло странное возбуждение, предчувствие.

Наряду с проклятьями, с унынием, со слезами возникли новые звуки, новые тихие настроения. И этот проект Пятой Империи — так я его называю — я хочу его увидеть, я хочу его зафиксировать. Я хочу внести его в такое поле, где его можно было бы лелеять и осмысливать.

— Давайте все-таки расставим акценты. Пятая Империя — это

еще не ведомое чудо или уже явный проект?

— И то и другое. Я все перевожу в религиозную, метафизическую сферу, и это позволяет свободно оперировать этими явлениями. Я предчувствую его. Как предчувствовали революцию поэты. Как ее предчувствовал Блок.

Этот проект не путинский, он не возник в недрах власти, он не возник во дворце царя Ирода. Он вообще неизвестно где возник, возможно, в тайном, малом, кротком предместье, околотке. Но то, что он зарождается, — это факт. Зарождается централизм, зарождается большая управляемость страной, большая потребность в этой управляемости. Происходит медленная концентрация ресурсов. В России появляются зачатки суверенитета, совершенно потерянные ею при Ельцине. Это чаянье отмечено в культуре. Сильна так называемая имперская волна в литературе. Если раньше она была волной воспоминаний о красной Империи, сейчас она связана с предчувствием чего-то нового. Поэтому я хочу посвятить остаток своих сил вскармливанию этого младенца.

— Если этот проект не путинский и, по-видимому, не медведевский, то чей тогда?

— Лидера пока нет. Появление лидера уже является переводом на новый пассионарный уровень.

— Найдется ли место в Пятой Империи героям ваших романов, в том числе тем, кого вы описываете с явным омерзением?

— Если правильно сформулировать смысл Пятой Империи, в ней должны соединиться четыре предыдущие Империи. В нее должны спикировать под разным углом все носители смыслов. Основная задача Пятой Империи — огромный синтез. Это не узкореспубликанский проект, это целая галактика. Она вмещает различные этажи, сети, различные уровни гармонии.

Я полагаю, что в этом проекте будет место самым разным силам. И левым, и правым. И православные будут там, и исламские фундаменталисты. Пусть там найдется место синагоге и крупному бизнесу.

— И, я повторюсь, туда попадут даже те люди, которых вы откровенно демонизировали?

— Странная вещь произошла. Видимо, потому что весь этот мир был уже мною описан — я потерял к нему интерес и страсть. Исчезла ненависть. Это тоже некая израсходованность.

Поэтому я не исключаю, что в ареопаге этих новых империалистов будут опытные владельцы нынешных корпораций.

Как красные использовали весь потенциал романовской империи, так будет строиться и Пятая Империя.

— Но есть люди, которым там просто дела нельзя будет найти. Скажем, какой-нибудь Сванидзе. Чем его занять?

— Ну, есть же зоопарки.

— На этой оптимистичной ноте… Спасибо!

Александр Николаевич Житинский родился 19 января 1941 г. в Симферополе в семье военного летчика.

В 1958 г. во Владивостоке с золотой медалью окончил среднюю школу.

В 1965-м с отличием окончил Ленинградский политехнический институт. По образованию инженер-электрофизик.

Публикуется с 1969 г. С 1978 г. Житинский — профессиональный литератор: писатель, сценарист, издатель.

С 1979-го — член Союза писателей, с 1986-го — член Союза кинематографистов.

Автор книг («Дитя эпохи», «Потерянный дом, или Разговоры с милордом», «Государь всея Сети» и др.), а также сценариев к нескольким художественным фильмам («Переступить черту», «Время летать», «Когда святые маршируют» и др.).

В 1981-1990 гг. активно участвовал в жизни отечественной рок-музыки. Организатор рок-фестивалей, автор книги «Путешествие рок-дилетанта» (1990).

Возглавляет издательство «Геликон».

В июле 2007-го стал директором Центра современной литературы и книги в Санкт-Петербурге.

Александр Житинский в этом интервью замечательно точно определил одну из своих литературных ипостасей: «рыжий клоун».

От его текстов, внешне зачастую искрометно смешных и преисполненных натуральной человеческой доброты, всегда оставалось смутное, тихое, правильное чувство печали. Но не пустоты. Это очень важно.

Впрочем, Житинский далеко не только рыжий клоун от литературы, он, как полагается всякому русскому писателю, еще и мыслитель, и историк, и поэт, конечно. С поэзии мы и начнем.