Лиля Гурьянова: Мертвая зона. Города-призраки: записки Сталкера

В Кадыкчане возведенные с таким трудом дома разрушаются сами. В Хальмер-Ю их уничтожают другие люди…

Бывшие жители поселка, которых жизнь раскидала в разные стороны, не забыли о том месте, где они родились и где выросли. Они помнят, они скучают. Они ищут возможность вернуться, хотя бы и на руины.

Я, например, скучаю по конкретной свободе, которая была в поселке повсеместно, ведь можно сравнить наш поселок малость с диким западом – офигенные просторы, где человек ощущал себя и в правду венцом природы и вершителем своей жизни, где все возможно, но иногда очень опасно. Не это ли был вкус самой настоящей жизни, которую даже рядом сравнить нельзя с нашей суматошной, закомплексованной и американско-потребительской жизнью на Большой земле. И если я поеду в Хальмер-Ю, то, наверно основной причиной будет эта: вспомнить и испытать еще раз все ощущения настоящей, не пластиковой, даже где-то малость первобытной, жизни; так сказать, поговорить с духами предков которые превыше всего ценили свою личную и свободу вообще.

Я, наверное, скучаю о том, что ТУДА невозможно вернуться. В смысле вернуться в живой поселок, домой, к корешам, в поселок, как ТОГДА…

Когда подъезжаешь в Воркуте к площади металлистов (даже гораздо раньше, наверное, когда в Москве садишься в воркутинский поезд), уже начинало «свербить», дальше «примыкание», знакомые лица, практически родня, поезд, Седловая, Сыр-Яга, ближе, ближе, подъезжаем к Х-Ю… приехали! а на остановке твои кореша, которые пришли ПРОСТО ТАК встретить поезд, «здарова!», «как там на югах?», «нормально»… Вдыхаем чистый воздух, слышим шуршание шлака (или хруст снега) под ногами, идем домой. А дома уже не терпится быстренько все побросать и на улицу… Вечереет, площадь перед ДК, народ прогуливается неспешно, кто в центре, а кто «вокруг поселка», читаем афишу: «Сегодня танцы..», круто, просто ЧУМА, там можно многих встретить, и слышно уже, как Толик Зурау наверху «разминается» на барабанах… Пару кругов вокруг поселка, встречи… ненадолго домой, вечером в ДК. Завтра съездить на шахту, там отдельная песня, поколобродить там немного, прогуляться с кем-нибудь по железке до первого ручья или до «холодильника»…

А сейчас можно съездить туда, навестить руины… и только.

А я скучаю просто по всему!

По людям – с открытой душой, по запаху морозного воздуха, по весеннему разливу в тундре, по белым ночам – просто, по всему.

У нас здесь хорошо, но не так.

В августе этого года 17 бывших жителей поселка совершили почти невозможное – они поехали в Хальмер-Ю. Их захлестывали эмоции, ожившие воспоминания и новые впечатления и переживания… Но они сделали это!

Из поселка я уехала в 17 лет в 1987 году. Тогда он был еще живой, и, конечно, я думала, как бы вырваться уже в большую жизнь, в крупный город, в цивилизацию.

Поселок снился постоянно. Чаще наши Уральские горы. Прошло время, поселка уже не стало, а сны все снятся. Очутиться там хотела всегда, но желание переросло в мечту, впоследствии, как мне казалось, уже несбыточную, после расформирования поселка. Тем более проживала я в Сибири, и расстояние и отсутствие поселка как-то запихивали мечту на дальний план. Но после создания нашего сайта (спасибо Славе Белянскому) люди стали находить друг друга и выплывать уже забытые события. На сайте встретила своих одноклассников, чему была несказанно рада. И конечно решение ехать созрело сразу, поскольку я теперь уже намного ближе жила к Северу, в Санкт-Петербурге.

Главной целью было для меня окунуться в то состояние детства, когда все было хорошо и беззаботно, в те ощущения бытия на крайнем Севере. Побывать снова в тундре, ощутить ее первобытный запах, посмотреть на бескрайние пространства и прочувствовать небо, одно большое и низкое небо. И даже по прибытии мне, конечно, было грустно от созерцания руин, но поселок в памяти остался образца 1987 года, и ничто не могло стереть эти живые впечатления.

При въезде в поселок, а мы приехали ночью, на дворе стоял уже не полярный день, а полярные сумерки, на поселок опустилась сырая серость, и въезжая в него, на нас из тумана наплывали разрушенные дома с темными глазницами окон. У всех стояли слезы, которые пытались прятать, но все настолько были эмоционально открыты, что поначалу, конечно, всех немного прибило, особенно тех, кто не был в поселке очень давно.