Уильям Моэм: Подводя итоги

Первым плодом этих трудов была небольшая книжка об Андалузии, озаглавленная «Страна Пресвятой девы». На днях мне довелось перечитать из нее кое-какие места. Андалузию я сейчас знаю гораздо лучше, чем знал тогда, и на многое из того, о чем писал, смотрю иначе. Поскольку в Америке эта книжка все еще пользуется кое-каким спросом, я подумал, что ее, может быть, стоит переработать. Я быстро убедился в том, что это невозможно. Ее написал человек, которого я начисто забыл. Она показалась мне невыносимо скучной. Но речь идет о качестве ее текста — ведь я писал ее как некое стилистическое упражнение. Это — вымученная проза, полная грусти и намеков. В ней нет легкости, нет свободы. Она отдает тепличными растениями и воскресным обедом, как воздух зимнего сада, примыкающего к столовой какого-нибудь большого дома в Бэйсуотере. [21] Бэйсуотер — район Лондона, процветавший в пору викторианства. Расположен в южной части Пэддингтона, граничит с Кенсингтоном. Книга изобилует мелодичными прилагательными. Словарь ее сентиментален. Она напоминает не итальянскую парчу с роскошным золотым узором, а драпировочную ткань, изготовленную Моррисом [22] Моррис Уильям (1834–1896) — английский художник, писатель, теоретик искусства и общественный деятель. Будучи противником салонного искусства викторианской эпохи, боролся за демократизацию художественного творчества. по рисунку Берн-Джонса. [23] Берн-Джонс Эдвард (1833–1898) — английский художник, член «Прерафаэлитского братства». «Прерафаэлитское братство» было основано в 1848 г. поэтом и живописцем Д. Г. Россетти (1828–1882) и художниками Дж. Э. Милле (1829–1896) и X. Хантом (1827–1910). Идеологом прерафаэлитов стал их друг и соратник, художественный критик Дж. Рескин (см. коммент.). Увлекшись наивным реализмом художников раннего итальянского Возрождения (до Рафаэля), прерафаэлиты противопоставили его живописи академической школы, полной условностей и штампов, бросили вызов пошлым вкусам викторианской буржуазии. Прерафаэлиты стремились поднять моральный авторитет искусства. Выступив против академической рутины, они в большинстве своем пришли к декоративной вычурности, предвещающей стиль модерн, и к символизму (Россетти, Берн-Джонс) или развивали в своей живописи натуралистические принципы (Милле, Хант), ограничиваясь в основном литературной и религиозной тематикой.

То ли следуя подсознательному убеждению, что писать так — значит насиловать свою природу, то ли в силу врожденной методичности, но я затем обратился к классикам XVIII века. Проза Свифта пленила меня. Я решил, что это — мой идеал, и принялся работать над Свифтом так же, как раньше работал над Джереми Тэйлором. Я выбрал «Сказку о бочке». Говорят, что Свифт, перечитывая ее в старости, воскликнул: «Как гениален я был в то время!» На мой взгляд, гений его лучше виден в других произведениях. «Сказка о бочке» — скучная аллегория, и ирония в ней не самого высокого разбора. Но слог — удивительный. Я не могу себе представить, чтобы можно было лучше писать по-английски. Здесь нет ни цветистых периодов, ни оригинальных оборотов, ни высокопарных образов. Это — культурная проза, естественная, сдержанная и отточенная. Никаких попыток удивить читателя необычным словоупотреблением. Похоже, будто Свифт обходился первым попавшимся словом, но, поскольку у него был острый и логический ум, это всегда оказывалось самое нужное слово, и стояло оно на нужном месте. Сила и стройность его предложений объясняются превосходным вкусом. Как и прежде, я списывал куски текста, а потом пытался воспроизвести их по памяти. Я пробовал заменять слова или ставить их в другом порядке. Я обнаружил, что единственно возможные слова — это те, которые употребил Свифт, а единственно возможный порядок — тот, в котором он их поставил. Это — безупречная проза.

Но у совершенства есть один изъян: оно может наскучить. Проза Свифта напоминает обсаженный тополями французский канал, который проходит по приветливой, живописной местности. Спокойное его очарование доставляет удовольствие, но он не будоражит чувств, не будит воображения. Плывешь и плывешь по нему и наконец чувствуешь, что тебе надоело. Вот так же, восхищаясь поразительной ясностью Свифтовой прозы, ее сжатостью, естественностью, отсутствием аффектации, все же со временем чувствуешь, что внимание твое отвлекается, если только самое содержание не удерживает его. Будь у меня возможность начать сначала, я бы, вероятно, стал изучать особенно пристально не Свифта, а Драйдена. [24] Драйден Джон (1631–1700) — английский поэт, драматург, критик, один из основоположников английского классицизма. Но когда я набрел на его прозу, я уже утерял склонность к таким трудам. Проза Драйдена восхитительна. Она не так совершенна, как у Свифта, не так изящна, как у Аддисона, [25] Аддисон Джозеф (1672–1719) — один из видных представителей английского Просвещения, поэт, драматург, эссеист, государственный деятель. Вместе с Ричардом Стилом сотрудничал в журналах «Болтун» и «Зритель». Его сатирико-нравоучительные очерки положили начало просветительской журналистике в Англии. но в ней пленяет какая-то весенняя веселость, разговорная легкость, жизнерадостная непосредственность. Драйден был очень хорошим поэтом, но едва ли кто-нибудь назовет его лириком; а вот его нежно переливающаяся проза, как ни странно, именно лирична. До него никто в Англии не писал такой прозы; и редко кто писал так после него. Драйден творил в удачный момент. Всем своим существом он еще чувствовал звучные периоды и барочную массивность языка времен Иакова I, [26] …барочную массивность языки времен Иакова I… — Барокко (итал.) динамичный, аффектированный, патетичный стиль, развивавшийся во всех видах искусства с середины XVI до конца XVIII в. Барокко свойственна способность сочетать несочетаемое: условность и натуралистическую конкретность, наивную простоту и усложненность, фантастику и реальность, его отличает пристрастие к антитезам, гиперболам, сложному метафоризму, экзотике. Стилевая и эстетическая система барокко, обращаясь к выразительным средствам поздней античности и готики, не отвергала великих идей и художественных форм Ренессанса, перерабатывая их в сторону большей глубины и экспрессии. Оно обострило интерес к человеческой личности, мятущейся в тисках сложных, часто неразрешимых религиозных, этических и социальных конфликтов, что позволяет говорить о «трагическом гуманизме» барокко. Иаков I (1566–1625) — английский король, сын Марии Стюарт. В его правление обострилась борьба между короной и парламентом. а гибкость и находчивость, которые он перенял у французов, позволили ему превратить этот язык в орудие, пригодное не только для возвышенных тем, но и для выражения любой мимолетной, преходящей мысли. Он был первым из художников, работавших в стиле рококо. [27] Рококо (фр.) — стиль искусства и литературы, оформившийся в Европе XVIII в. Рококо — утонченное, изящное, но лишенное глубины и гражданских идеалов искусство, в нем нет места героизму и долгу, царят галантная игривость, фривольная беззаботность. Рококо тяготеет к камерности, миниатюрности, это мир малых форм и неглубоких чувств. Если Свифт наводит на мысль о французском канале, то Драйден напоминает английскую речку, которая весело вьется среди холмов, забегает в тихие, деловитые городки и уютные деревушки, иногда вдруг задержится, разлившись широкой заводью, а потом спешит дальше, в тень лесов. Все в ней — жизнь, разнообразие, свежий воздух, и веет от нее чудесным запахом английской природы.