Те же регионы, до которых огонь не добрался, по-прежнему оставлены на волю случая и без всякого внимания. Но при нынешнем благоустройстве села (см. снимки) и методах хозяйствования на земле следующего шторма ждать придётся недолго.
Георгий ГОРЕЛОВСКИЙ, ПСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Человек
Богатые тоже плачут
ПРЕОДОЛЕНИЕ
Монолог нового русского инвалида
«3 декабря мир отметит Международный день инвалида. Хотя что тут отмечать? Впрочем, вспомнят о нашем существовании, и на том спасибо. В принципе я мог бы прекрасно и сам написать о своей жизни. Не верите? Но вы же видели, как я печатаю на компьютере? Ну, медленно, ну, рука привязана к «мышке», и мышка особенная, рогатая, но печатаю же? А, понимаю, вы сомневаетесь не в технике, а, так сказать, в моих ограниченных умственных возможностях. Да ладно, не извиняйтесь, я привык. Если я заикаюсь, мычу, то кажется, что и мысли мои тоже заикаются и мычат. Но на самом деле мысли у меня летают, как у всех. А может, и получше.
Ну, поехали. Правду и ничего, кроме правды.
Родился я в советском Ленинграде, полнощных стран красе и диве. Только я сам был таким дивом, которое в город почти не выезжало. Родители мои уже тогда жили сильно получше среднего, отец был большим начальником большого производства, мама преподавала в универе. Я был ребёнок поздний, долгожданный, и маму положили «по блату» в самую лучшую клинику, проплатили всем – от главврача до собаки дворника. Но человек проплачивает, а бог располагает. Получилось то, что называется ДЦП. Детский церебральный паралич. Больше всего меня умиляет слово «детский». Даже если бы я стал стариком, врачи продолжали бы говорить про меня – у него детский паралич.
Можно ли было его избежать? Можно. Так же, как можно избежать аварий на дорогах. Нужно только, чтобы все соблюдали правила уличного движения, не превышали скорость, каждый день по три раза проверяли тормоза, в гололёд вообще не выезжали – ну и ещё несколько тысяч условий. А если нарушишь хоть одно, хоть у одного будет кислородное голодание, передозировка лекарства, грипп у матери…
Рок, одним словом.
Ну, горе родителей пропустим, разговор не о них, обо мне. Спасибо им, конечно, за всё. Хотя иногда думаю: а почему меня не спросили, хочу ли я всего этого… Даже, было время, ненавидел их, особенно мать, за все мучения, которым она меня подвергала с врачами и физкультурниками. Только теперь начинаю понимать, каково ей было…
До семи лет я не то что ходить, но и стоять не мог, и даже сидеть не мог, если меня не придерживали. На ноги поставили в одном санатории в Крыму. Родители посылали меня туда каждый год. Не испытываю никакой благодарности ни к врачам, ни тем более к медсёстрам. За свои ноги я заплатил такими страданиями и унижениями, что если бы мог выбирать, то уж лучше сидел бы в коляске. Что там было такого страшного? Ну, представь, что тебя привяжут к холодной доске на три часа, потом будут пару часов выворачивать руки и ноги… И всё время при этом ругать, пугать, обзывать и насмехаться. Хочешь в такой санаторий? Нет? Правильно.
В школу я пошёл на своих двоих. Так же, как хожу сейчас – мотаясь, волоча ноги, этакая дёрганая русалочка на хвосте. Или, если хочешь, дрессированный тюлень. В классе меня прежде всего поразили дети – быстрые, смелые, красивые… До школы я считал, что все дети хромые и мычащие, а стройные и красивые – только куклы. Я ведь с обычными детьми почти не общался, когда мы с мамой выходили во двор, со мной никто не играл. Так же и в школе – на меня смотрели со страхом или вообще не смотрели. С учёбой так ничего и не вышло, хотя папу как раз тогда ещё больше повысили, показывали по телевизору, директорша говорила с ним с большим почтением…
Писать я не мог, учителя не понимали, что я говорю, – да и ты, наверно, не всё понимаешь. Ладно, проехали, у воспитанных людей всё равно ничего не узнаешь… По лестницам ходить я тоже не мог, даже перебраться через порог класса было не по силам. Так что пришлось учиться дома, с приходящей учительницей. Стерва была ещё та. При родителях сюсюкала, а без них щипалась. Мне ужасно хотелось в школу, к тем весёлым детям, дома было одиноко, скучно. Тогда-то я первый раз и осознал, что я не как все, и стал допытываться у мамы: почему я такой?
И как только понял, что я другой, я стал ужасно этого стесняться. Стесняться самого себя, голоса, походки, лица, рук. Чем старше я становился, тем заметнее был в толпе. Хулиган, или пьяный, или просто тётка в магазине могли сказать: «Чего выпучился, чего дёргаешься, чё мычишь, чё выкаблучиваешься, калека, кретин косолапый, чучело кривоногое». Добрых детей и взрослых я почти не встречал. Не замечают – уже и за это спасибо. Вот тогда я и стал таким замкнутым. А что толку быть открытым, если от тебя все отворачиваются? Я понял, что кроме папы и мамы никому не нужен и не интересен. Они меня любили безмерно – и жалели без меры. Bсё, на их взгляд, мне было нельзя, каждая мелочь таила опасность: могу упасть, ошпариться, подавиться…
Читать дальше
