Ю Кагарлицкий - Предисловие (де Вега, Шекспир, Мольер, Гольдони, Шеридан, Гете, Шиллер)

Байрон потом говорил, что Шеридану удавалось все, за что он брался. Но, по общему признанию, лучшее, что он написал, - это "Школа злословия". Завоевав грандиозный успех на премьере, она с тех пор так и осталась одной из образцовых комедий XVIII века.

У Шеридана была удивительная способность - знать и учитывать все, что сделали другие, и при этом оставаться самим собой. Более того - именно знание всей европейской комедиографии и помогает ему найти самого себя. Он все время учится у своих предшественников и все время с ними спорит.

В этом смысле особенно показательна фигура сэра Оливера из "Школы злословия". Это резонер, которому, как у Фонвизина Стародуму, предстоит, по достоинству оценив окружающих, наградить достойных и осудить злых. Но как при этом непохож сэр Оливер на других резонеров XVIII века! Те были величавы, мудры и в действие до поры до времени не вмешивались. Ну а дядя Оливер? Возраст ему не помеха. Он придумывает то один план, то другой, выдает себя то за того, то за другого - словом, ведет себя скорее как комический слуга у Мольера. И обращения удостаивается соответствующего. Но истину все же узнает. Хотя отнюдь не благодаря беспристрастию, которым положено обладать резонеру. Когда Чарлз, распродавая портреты предков (а это - великое оскорбление для резонера, хранителя патриархальных устоев), отказывается продать портрет сэра Оливера, польщенный старик прощает ему все. Он пришел к Чарлзу, чтобы опровергнуть дурные слухи, а убеждается, что все - правда. Но какое теперь дяде до всего этого дело? Ведь Чарлз не продал его портрета!

И все-таки сэр Оливер по-своему прав. Конечно, у Чарлза немало слабостей, но он честен, у него доброе сердце. Иное дело его брат Джозеф...

Джозеф Сэрфес - один из самых знаменитых лицемеров, созданных европейской комедиографией. Шеридан опирался здесь на Мольера, но кто спутает мольеровского Тартюфа с шеридановским Джозефом Сэрфесом? На место религиозного ханжи пришел лицемер, пользующийся поддержкой светских господ, желающих прикрыть свои пороки клеветой на других.

Великий английский писатель Генри Филдинг (1707 - 1754) писал в своем романе "История Тома Джонса, найденыша", что смешное это - "если открывается, что человек представляет собой нечто как раз обратное тому, что он собою изображает". Из этого же исходит и Шеридан. Однако не проскальзывает ли у этого драматурга, очень скоро ставшего радикальным политическим деятелем, мысль о том, что не только Джозеф, но и вся страна нечто как раз обратное тому, что она "собою изображает"? Так Шеридан, не выходя за рамки семейного конфликта, создает одну из лучших сатирических комедий XVIII века.

При этом Шеридан уверен, что человеческие уродства обусловлены уродством общественным, и в человека веры не теряет. Особенно подчеркнута эта мысль в истории сэра Питера и леди Тизл. Сотни раз использованный драматургами фарсовый сюжет о молодой жене и старом муже, оказавшемся у нее под каблуком, приобретает вдруг у Шеридана новое звучание. На первых порах все развивается, как и положено в фарсе. Женившись на деревенской девушке, сэр Питер думал, что обезопасил свой дом от городских пороков. Напротив! Попав в столичное общество, новоявленная леди Тизл решает компенсировать себя за годы бедности и провинциальной скуки и оказывается ничуть не лучше своих лондонских приятельниц. Но все это, как вскоре выясняется, - наносное. Нет, не зря сэр Питер взял жену из деревни, где человеческая природа не извращена условиями столичной жизни! Очутившись в критической ситуации, леди Тизл выказывает себя женщиной честной, правдивой и достойной.

Все это написано Шериданом с удивительной правдой характеров. Это и помогло успеху "Школы злословия".

В Италии комедия нравов развивалась в иных обстоятельствах. Италия не принадлежала к числу ведущих стран Просвещения. Она представляла собой конгломерат разнородных государств, часть которых находилась в прямой зависимости от иностранных держав. Но просветительские идеи пустили корни и здесь. Особенно большие художественные плоды они принесли в Венеции. Некогда великая торговая держава, Венеция переживала в XVIII веке экономический упадок, но сохранила, более того - сумела развить свою культуру. В этом небольшом городе работало семь театров - столько же, сколько в Париже и Лондоне, вместе взятых. На карнавал в Венецию съезжались люди со всей Италии, а многие проделывали и трудный путь из других стран Европы.

Но литературному театру в этом городе возникнуть было непросто. Любовь зрителей здесь издавна была отдана импровизационной комедии масок. В XVIII веке она дала великого актера Антонио Сакки и многих других замечательных исполнителей. Венецианские зрители любили этот театр и не хотели другого. Но именно потому, что Венеция была таким театральным городом, в ней и удалось провести театральную реформу.